Я, грешный Йован, возвращался из рабства, окутанный плащом Божьего сияния. Меня мучил вопрос, кто встретит меня на пороге родного дома? Живы ли мои родные? Убереглись ли от ножа и от пули? Не поглотил ли огонь отчий дом?
Путь от Димитровграда до города Чачак, еле живой, я осилил за одиннадцать дней. В родных местах меня встретили односельчане, узнавшие меня, несмотря на плачевное мое состояние. Домой я вернулся 24 января 1918 года, через два месяца после того, как покинул Варну. Прежде всего я посетил руины храма Огненной Марии на своем участке земли. Крест и икону поместил на алтарь (маленький, деревянный, я сам его сделал перед уходом на фронт) и прочитал молитву. Произнес слова благодарности Богу за то, что после всех испытаний вновь нахожусь на этом святом месте. Помянул и всех земляков, которым не суждено было вернуться домой.
Оттуда я направился к дому через свой участок, за который неустанно благодарил отца. Горы и долины лежали под снежным покрывалом, эта белизна простиралась вокруг, сколько мог охватить взгляд. Над нашим домом развевалось три черных флага: по отцу Никодие, братьям Теовану и Рисиму. На пороге появилась мать, все еще в трауре, одряхлевшая и поблекшая. Увидев меня, она обняла меня и заплакала. Мы рыдали оба. Потом между нами произошел такой разговор, передам хотя бы то, что осталось в моей памяти:
– Сынок, это ты? Что от тебя осталось?
– Осталась душа, матушка. А все другое неважно.
– Через какие страдания ты прошел, душа моя?
– Душегубы наши своим злодейством и лицо самого Господа бы обезобразили, а не только нас.
– Лишь бы живой остался, чтоб мои глаза на тебя смотрели!
– Многие матери своих сыновей уже никогда не увидят.
– Хвала Господу, что сохранил тебе жизнь, цыпленочек мой.
– Стыдно мне, матушка, что среди тысяч мертвых я в живых остался.
– Не говори так, сынок! Ты не виноват в их смерти.
– Совесть моя, мама, не дает мне покоя.
– Не поддавайся черным мыслям, дитя мое. Мало ты пережил? Бог так хотел, чтобы ты выжил, чтобы не все погибли.
– Но, мама, погибли лучшие сыновья сербского народа, цвет нашей нации.
– И где покоятся наши драговчане?
– Одни умерли, их во рвы побросали, других перебили, кого-то в море утопили, кто-то от страданий умом тронулся, а некоторые остались в горах заснеженных, те, что со мной возвращались.
– Да будет вовек проклято имя болгарское!
– Не говори так, матушка. Если бы не лучшие из них, не видать тебе сына живым! Эти добрые люди спасли меня.
– Что ты говоришь, сынок? Как могли враги наши тебя спасать?
– Одни мне страшные раны наносили, другие эти раны залечивали. В каждом народе есть добрые и злые люди.