И колодец тут же пересох. Тогда он поднялся к пещере высоко на Кабларе, вошел в нее, и там, где ударил посохом, забил родник. Так и осталось по сей день. Народ прозвал этот родник в пещере «Саввина вода», и пастухи, и звери лесные приходят сюда утолить жажду.
Мы помолились Богу и улеглись. Иеромонах был старым человеком, не менее семидесяти лет от роду, он устал и сразу же заснул. Вскоре и меня сморил сон. Проснулся я от его храпа и к своему удивлению не обнаружил Гойко. Разбудил иеромонаха, тот сразу вскочил, и мы начали негромко звать юношу. Вышли наружу. Все было спокойно, только далеко внизу слышался рокот Моравы. Мы продолжали звать, но ответа не было. Мы заподозрили, что он сорвался в реку.
Старец предложил мне осмотреть окрестности. К счастью, светила луна, и мы смогли передвигаться по бездорожью. Все обыскали, Гойко не было. Старик задумался и предложил поискать его в пещере Саввина Вода, если его и там нет, значит, точно сорвался в Мораву. Пробираясь по круче, я поддерживал старика, которому и обычный путь был нелегок, что уж говорить о скалистых горах.
Мы подошли ко входу в пещеру и остановились, пораженные: внутри горели свечи!
– Ну вот и нашли его с Божьей помощью, – удовлетворенно сказал старец.
– Не спешите, отец! Вы уверены, что там Гойко? спросил я.
– Уверен! – ответил он. – Кто бы другой мог быть, если не он?
И старый иеромонах закричал:
– Гойко, выходи!
Но ответом было только эхо, разносившееся над скалами. Тот повторил:
– Парень, я, твой настоятель, велю тебе, выходи!
В ответ опять ничего.
Видели ли мы его? Нет. Из-за света свечей в темноте пещеры мы не могли его видеть. Меня обуяли сомнения, и я сказал старику:
– Отец, если бы Гойко был внутри, он бы отозвался.
– Он бывает иногда упрямым, – ответил старик, начиная беспокоиться.
Мы решили зайти в пещеру. Впереди шел старец, я за ним. Слева у стены слышалось, как бьет родник и ручьем вытекает из пещеры. Свечи горели в тридцати шагах от входа, что не давало разглядеть внутренность пещеры. Мы приблизились к свечам и остановились, потрясенные: три свечи были вставлены в человеческие черепа. В полумраке при слабом свете свечей мы все еще никого не могли видеть.
– Отец, видите, его нет, – шепнул я старику на ухо.
– Кто же тогда зажег эти три свечи? – вопросил он. – Зайди глубже и поищи!
Как только я вышел из круга света от свечей, я увидел лежащего человека. И произнес:
– Отец, здесь кто-то лежит!
Старец приблизился и, полон радости, сказал:
– Разве ты не видишь, брат Йован, что это наш Гойко?
Действительно, это был молодой послушник. Он лежал на спине, подложив под голову камень, а на груди его покоился череп взрослого человека, в отличие от предыдущих трех, которые скорее были детскими. В черепе уже погасла свеча, а молодой человек спал глубоким сном.