А теперь, доктор, я должен вам кое-что сказать об учителе Жарко. Этот уважаемый просветитель был к тому же отменным музыкантом, на гармони и скрипке он творил чудеса. Рассказывали, что он частенько играл ученикам, чтобы поднять им настроение и желание трудиться. Если мне не изменяет память, этот великий человек умер в 1978 году. Я был на его могиле в Марковице и видел, что его жена и сыновья поставили на ней красивый памятник – медальон из металла в виде скрипки и учительского пера, а на самом памятнике вырезали открытую книгу.
В тот день Живорад объяснил мне, что его мучили предчувствия относительно супружеской пары учителей, поэтому он послал за мной. Он предложил зайти к нему, но я отговорился неотложными делами. Меня преследовала мысль о том, что могло в любой момент произойти со мной и тремя болгарскими офицерами. Я сел в седло и погнал лошадь галопом.
Вернувшись, я прежде всего зашел в церковь. Какая-то непреодолимая сила тянула меня вновь увидеть документ моего покойного брата Живадина. То, что я предполагал, оказалось правдой: почерк, которым было написано разрешение, был мне хорошо знаком, это был почерк учителя Жарко! Сначала я этого не заметил, слишком сильна была боль. Военная комендатура оккупантов в нашем крае поручила Жарко как самому грамотному выписывать разрешения на свободное перемещение жителей.
Затем я отправился домой проведать поручика Самарджиева. Он мне обрадовался и рассказал, что видел через окно болгарские патрули, проходившие неподалеку. Пока мы собирались вместе пойти в церковь, пришел Петар Джуракич и сообщил мне, что в Тияне готовятся сжечь дом и подворье Раде Поповича. Я не мог не пойти туда. Вновь я оседлал лошадь, которая, благодаря доброте моего соседа Боголюба Рисимовича, всегда была в моем распоряжении, и поспешил.
Я приехал, когда огонь уже пожирал старый бревенчатый дом Раде, в котором столетиями находили приют многие поколения священников, служивших в тияньском храме. Это было огромное здание с множеством комнат, в которых веками проживали и предки самого Раде. Его я не видел. Ко мне подошел Вучко Попович и сказал, что Раде удалось куда-то убежать. Позже он признался мне, что был в горах между Тиянем и Негришорами, откуда в отчаянии смотрел, как исчезает в огне все его имущество.
Эта сцена страшно меня потрясла. Разве это заслужил человек, который пользовался уважением односельчан, который всегда был готов прийти на помощь? В эти страшные дни он сам предупреждал несчастных людей, чтобы вовремя скрывались, а сейчас он оказался совершенно беспомощен.