Но и вторая, и все остальные официантки были одеты точно так же, разве что в разные цвета, гармонирующие с шерсткой. Никто из присутствующих не обращал на это внимания, и единорожка решила, что здесь такое в порядке вещей.
Со стороны сцены громыхнуло, и в воздух взвились языки пламени вперемешку с фейерверками. Появившийся на возвышении человек в черном костюме и с цилиндром на голове поднял руки и провозгласил:
— А сейчас, дамы и господа, кобылки и джентльпони, мы имеем возможность вновь слышать нашу знаменитость — Рейнбоу Дэш, единственную и неповторимую! Встречайте!
Зал разразился аплодисментами и топотом, свистом и улюлюканьем. В воздухе пронеслось несколько пегасов, и Лира отметила, что все присутствующие Рейнбоу Дэш постарались отлететь от сцены подальше.
«Единственную? — подумала единорожка, — Как интересно, неужели сама?.. То есть первая? Или просто хвастунишка?..»
Грянули первые аккорды музыки, но для Лиры будто наступила мертвая тишина. В мигающем свете спецэффектов мятная единорожка разглядела пони, что находились в клубе.
На первый взгляд, никаких существенных отличий от «Маяка» здесь не было, за исключением разве что декораций. Ну, музыка подинамичнее. Официантки-пони, опять же.
Но Лире удалось разглядеть, в чем состояло главное отличие.
В небольшом кусочке Эквестрии, где под крылом солнечной принцессы собирались счастливые друзья, в глазах и людей, и пони, светилась одинаковая радость и веселье. Здесь же…
Здесь Лира нигде не заметила счастливых улыбок. Злорадные и насмешливые — да, безусловно, но искренне тут, казалось, не веселился никто.
Многие пони здесь были почти не одеты, даже по сравнению с практически голыми официантками. Откровенно-вызывающие, а иногда подчеркнуто-строгие, агрессивных расцветок наряды только усиливали впечатление.
Некоторые пони не двигались с места — те, что понуро сидели рядом с людьми на поводках и цепочках, ведущих к ошейникам или недоуздкам. И совсем не похоже было, что пони надели эти атрибуты подчинения по доброй воле.
Сердце тревожно билось о ребра при виде пони, взнузданных и перевитых какими-то черными ремнями. Именно в их глазах чаще всего мелькали страх или безразличие, и они почти не участвовали в царящем вокруг веселье. Разве что провожали взглядом какую-нибудь пони, косились на сцену или один из экранов. Да и люди, сидящие рядом и зачастую держащие в руке концы поводков или уздечек, почти не обращали внимания на своих пленниц.
Лира вздрагивала каждый раз, когда видела такое или встречалась с очередным затравленным взглядом. Очевидно, здесь многие пони были попросту рабами людей. И одной Селестии ведомо, как далеко люди заходили в подобных «развлечениях». Судя по всему, довольно далеко.