Осознав, что от настырной демоницы мне не сбежать, я покорно семенила за ней, и старалась понять, правильно ли я расслышала её слова.
— Почему вы упоминали Шиатэль в прошедшем времени? — настороженно поинтересовалась, почувствовав себя крайне неприятно.
Демоница резко притормозила и в упор уставилась на меня.
— Как? Вам разве не сказали? — удивленно спросила она. — Шиатэль мертва.
Услышав это, я испытала смешанные чувства. С одной стороны — стало легче, ведь мне больше не будет угрожать сумасшедшая эльфийка; с другой стороны — стало тревожно. Причем тревожил меня не сам факт смерти Шиатэль, а то, что это сделал Император. Не сам, конечно же, но по его приказу. Меня очень беспокоило, что Лиамарон был вынужден из-за меня применить жестокое наказание. Почему-то мне казалось, что каждое такое решение даётся ему очень тяжело.
— Её казнили? — осипшим от волнения голосом, спросила я.
Даломея глянула на меня и ответила:
— Нет, что вы! До этого дело не дошло. Она сама умерла — не выдержала последствий заклятья «Правдивое чувство».
Не сказать, что новая информация полностью убрала тревогу, но, определенно, моё беспокойство пошло на убыль. В мозгу тут же всплыла актуальная в этом случае поговорка: «Не рой другому яму, сам в неё попадёшь». Очень жаль, что на Хотарисе о ней ничего не слышали. Правда маловероятно, что знание этой пословицы уберегло бы Шиатэль от такого печального конца.
Незаметно пролетела целая неделя. Даломея издевалась надо мной всеми известными ей способами. Мне пришлось запомнить фамилии всех знатных родов, изучить несколько книг по этикету вдоль и поперек, разобраться в экономике и политике Ассандрии (это было хотя бы действительно важно), научится держать ровно спину (деревянная указка, прилетающая меж лопаток, каждый раз, когда я сутулилась, являлась отличной мотивацией и существенно ускоряла процесс), довести свой почерк из состояния «более-менее ровный» в состояние «каллиграфический» (на некоторые письма Императрица должна отвечать лично), вникнуть в работу благотворительного фонда (а вот это даже заинтересовало меня, захотелось помочь всем, кому только смогу) и много-много чего ещё. Я и представить не могла, что за неделю возможно столько всего сделать, но для Даломеи нет ничего невозможного. Она стремилась занять всё своё и заодно моё свободное время. И к моему огромному огорчению, демоница занята была только ночью — спала. Причиной её излишней свободы стал роспуск гарема. Узнав эту прекрасную новость, я станцевала танец бешеного сурка и спела пару песен о любви. За этим занятием меня и застала грустная Удина. Ей, как и многим не хотелось покидать дворец, но не из-за Императора, как остальным девицам, а из-за меня. Зеленоволоска призналась, что я со своим отвратительным характером заняла место в её сердце и ей будет меня не хватать. Аналогичные эмоции от её ухода испытала и я.