— То есть, кто-то из вас в нашем мире все же бывает?
— Разведка, агентура… — он равнодушно пожал плечами. — Врагов не стоит недооценивать, даже если пока они слабее.
— Так мы для вас враги?
— Потенциально — да. Не конкретные люди, но государственные образования в целом.
— Но почему?
— Я ведь уже объяснял: потому что мы — не люди.
— Но ведь здесь вы живете вместе с людьми.
— Здесь созданы уникальные условия. Со всем миром так не получится.
— Но…
— Не отвлекайся, Анют, ладно? Уже и так много времени.
Она послушно возвращается к списку. Но тут же вновь поднимает голову:
— А почему ты не хочешь меня ни с кем из друзей знакомить?
— Потому что я эгоист. Мама в детстве делиться не научила.
— Правда? — она смотрит на него с огромным сомнением. Это он эгоист? Отдал комнату незнакомой девочке, теперь вот ремонт для нее устроил.
— Мне так сказали. Раз пять за это утро. Выходит, правда… Кстати, мне принесли фотографии, посмотришь? — он решительно меняет тему, доставая из ящика стола объемный белый конверт.
Конечно, она смотрит, мгновенно забывая и о его друзьях, и о его отказах.
— Я здесь такая бледная… Я действительно была вчера такой страшной и перепуганной?
— Ну и не правда, — не соглашается он. — Здесь ты уже чуть порозовела и даже улыбаешься. А когда только прилетела — помнишь? — в обморок падала от ужаса.
— Это я от усталости, — спорит она. — И от перелета на этой жуткой штуке.
— Жуткой? — удивляется он. — А я хотел тебя на такой покатать…
— Н-нет, не надо, пожалуйста. Мне и так всю ночь в кошмарах снилось, как мы на ней летим — то падаем, то взвиваемся…
— Хорошо, уговорила, не буду. Только человеческой машины у меня нет, придется пешком.
— Лучше пешком. Ты мне отдашь фотографии?
— У тебя есть зеркало.
— А ты и без зеркала меня видишь. Отдай, зачем они тебе? Я на них страшная.
— Ты на них очень красивая, Анечка, — качает он головой. И склоняется над ее плечом. Просто, чтобы лучше разглядеть снимки, конечно, а вовсе не для того, чтобы вдохнуть еще раз аромат ее мягких волос. — Просто не парадная, не лакированная. Живая. Настоящая, естественная. И я их тебе не отдам. Они лежат вот здесь, в ящике. Можешь любоваться, сколько хочешь. Но забирать даже не думай.
— Зачем тебе, Ар?
Он нервно сглатывает на это немыслимо короткое имя, произнесенное почти что шепотом. И отвечает несколько сдавленно:
— Хочу помнить…
И тут же выпрямляется, заставив себя переключиться:
— Ладно, заканчивай с этим списком, а то мы так никуда не успеем. Разберемся на месте.
* * *
Потом они ходили по магазинам. Долго. И, наверное, даже нудно, если бы не с ним. Вопреки расхожему мнению, что «девочки обожают ходить по магазинам», Аня терпеть этого не могла. Но он держал ее за руку, и это было так… трогательно, тепло, волнительно. Его пальцы переплетались с ее, ее ладошка тонула в его ладони. А она чувствовала себя его. Его девочкой, окруженной его заботой, его вниманием. А еще… сегодня, почему-то, никто не пялился, если и бросали взгляды, то так, вскользь, да и те не слишком почтительные.