— Так касаться, а не…
— А ты давала? То ты возмущаешься, то пугаешься, то обижаешься… Я тебя когда за руку последний раз держал? Час назад? Вот теперь терпи, если хочешь, чтоб я продолжил объяснять серьезные вещи.
— Что толку от твоих объяснений? — она резко дернула руку, вырываясь из его пальцев. — Ты говоришь одно — и тут же другое, обещаешь не приставать — и тут же пристаешь!..
Он вздыхает.
— Я устал, Ань. Если б ты только знала, как я устал за последние дни! Столько всего свалилось сразу… А тебе жалко такую малость!..
Нет, не ведется. Лишь поджимает недовольно губы.
— Ну, хорошо. Тогда погладь. Сама.
— Что? — она в ответ едва ли не отодвинуться от него пытается.
— Просто погладь. Как ребенка, как кошку: по голове, по волосам… А я отвернусь, — добавляет он, видя, что она не готова согласиться даже на это, — и даже руки уберу под подушку, — и, не дожидаясь ее решения, действительно отворачивается, взбивает подушку и опускается на нее щекой, вытянувшись, наконец, на кровати в полный рост и, как и обещал, пряча руки. — Пожалуйста, Анют. Просто капельку твоего тепла. Для меня действительно сложно совсем без прикосновений.
Ее рука чуть дрожала, когда она все же коснулась его волос. Нерешительно, кончиками пальцев. Если бы он даже вздохнул в этот момент слишком громко, она бы, наверно, отпрянула. Но он был неподвижен, а его волосы, оказавшиеся такими мягкими на ощупь, манили… Она провела по ним увереннее, всей ладонью, потом еще раз, еще… Поняла, что заколка, жестко стягивающая и прижимающая волосы к голове, ей только мешает, и отстегнула ее, позволив его длинным прядям свободно рассыпаться. Зарылась пальцами в его волосы, проведя ими, словно расческой, по всей длине. И поразилась, насколько легко скользят в его волосах ее пальцы, не встречая ни одного препятствия в виде спутанных прядей.
Кстати, о прядях. Ее пальцы заскользили по его виску, перебирая волосы у основания. Хотелось взглянуть, как он крепит свою малиновую прядь, на чем она держится… и сможет ли она отцепить… И уже отцепив, опомнилась. Ее же просили только погладить. Не перешла ли она границы дозволенного? Но Аршез лежал неподвижно, никак не реагируя на ее самоуправство. Она склонилась над ним, пытаясь понять его отношение по выражению лица.
Он спал. Его лицо было расслабленно и безмятежно. И ему явно было уже совершенно безразлично наличие или отсутствие в его волосах искусственных прядей, заколок, Аниных рук. А впрочем, рассудила девочка, без всего этого, наверное, даже и лучше.
Она тихонько выбралась из кровати, накрыла спящего Аршеза половинкой одеяла и вышла в гостиную. Надо было разобрать покупки, не здорово, что они их посреди комнаты бросили.