«Ни секунды не сомневаюсь», – согласилась Жаклин про себя.
– Я, конечно, постараюсь, Алиса, но сегодня мы с Алексом разговаривали об Оксфорде, о его студенчестве – твой сын действительно сосредоточен на учёбе и очень серьёзно относится к своему будущему. Так что давай всё-таки будем надеяться, что у него всё будет хорошо.
– Я надеюсь, Жак, очень надеюсь. Спасибо тебе, – широко улыбнулась Алиса, утвердительно покачала головой и отвернулась к остальным за столом.
Вернее, они обе отвернулись друг от друга и увидели, что на них смотрит Эшли. Но её тут же отвлёк дядюшка Лам, и за столом продолжилась оживлённая беседа уже в полном составе и уже не об огурцах – на смену им пришел общественный транспорт.
А потом у Жак опять зазвонил телефон, который она на всякий случай взяла с собой за стол – надежды на то, что Александр может позвонить, не имелось практически никакой, но, тем не менее, она не смогла оставить мобильник у себя в комнате. Надежда умирает последней.
Извинившись, Жак вышла поговорить на улицу.
Звонила Сесилия Хэмонд – её подруга по работе. Этой женщине исполнилось пятьдесят четыре года, она работала сменной старшей медсестрой в больнице Черчиля вместе с Жаклин и очень часто совпадала с ней по дежурствам. Они подружились. Девушка вообще более охотно и легко сходилась с женщинами существенно старше себя – сказывалось с детства отсутствие рядом матери. Миссис Хамонд оказалась энергичной, контактной в общении деловой женщиной с тремя собаками, тремя уже взрослыми детьми. Она не знала, что её подруги сейчас нет в Оксфорде, и звонила, чтобы сказать, что Чейза Мэйсона опять привезли с кетоацидотической комой, и возможно, Жаклин захочет забежать, посмотреть парня.
Чейз Мэйсон был двадцатишестилетним парнем, ровесником доктора Рочестер, страдающим врождённым сахарным диабетом. Вдобавок к его лечащему эндокринологу, доктору Мону, Жак являлась его наблюдающим врачом. Этого молодого человека никак нельзя отнести к «лёгким» пациентам – он не всегда выдерживал нагрузки режима, у него заканчивалось терпение, Мэйсон срывался, забрасывал диету и доводил себя до комы.
Жаклин пояснила Сесилии, что очень жаль, но она сейчас не в Оксфорде, возвращается в пятницу и обязательно прибежит в субботу, как только сможет.
После чая, на кухне, когда она относила грязную посуду, проводив гостей, к ней подошла Эшли.
– Ты сегодня грустная, девочка. Что-то случилось? Не хочешь поделиться?
Девушка даже застыла. Она вмиг вспомнила, как когда-то, в институте, хотела делиться с подругами переживаниями и эмоциями по поводу амурных дел.