После, немного успокоившись, она жалела о своей несдержанности. Она не имела права ни судить, ни обвинять. У неё был только мамин дневник, только её версия событий. Вторую сторону она не слышала. Но, чёрт возьми, когда родной человек умирает у тебя на руках – целый год мучений! – и каждый адский день из этого года умоляет, кричит и зовёт, но в ответ – тишина, упрямая и чёрствая, чью сторону ты примешь?! Чьим адвокатом станешь невольно?
Сейчас страничка Полины в социальной сети мерцала в полуночном полумраке комнаты. У маминой возлюбленной был небольшой бизнес – магазин альпинистского, туристического и прочего спортивного снаряжения, у магазина – свой сайт с каталогом. Фотографии из отпуска: палатки, горы, красивые закаты, река, полевые цветы. Полина обнимала «изгиб гитары жёлтой». Её жизнь продолжалась без мамы. Снимки совсем свежие – уже после похорон и после звонка Нади. Снова бессильная и горькая злость всколыхнулась со дна души.
Надя отправила ей в личном сообщении песню «Испанские глаза» с припиской: «Это вам от мамы». Злость улеглась, осталась только горечь. Ответа она ждать не стала – выключила компьютер и заварила последнюю на сегодня кружку чая, которую выпила на балконе, подставляя лоб ночному ветерку. Глупый, усталый, беспомощный, запутавшийся адвокат, у которого и собственная-то жизнь шла пока довольно бестолково, что уж говорить о том, чтобы вмешиваться и осуждать чужую...
Зарядили дожди, но Надя то и дело забывала зонтик. Торопясь прохладным вечером от остановки домой, она накинула на голову шерстяной кардиган. Во дворе она наскочила на паркующуюся машину – скорее, по собственной невнимательности, нежели по вине водителя: кардиган закрывал ей обзор. Обошлось без серьёзных травм – она лишь упала грудью на капот и сломала ноготь, а из порвавшегося пакета посыпались яблоки. Из лопнувшей упаковки растеклось белой лужей по мокрому асфальту молоко.
– Надя! О господи... – воскликнул знакомый низкий голос.
Водителем была Полина. Выскочив из машины, она бросилась к Наде, подхватила за талию и запястье.
– Ты цела? Что ж ты под колёса-то бросаешься?! А если б я ещё и тебя... – Её голос оборвался, и она до боли стиснула запястье Нади.
Да, эта тигриная харизма в жизни ощущалась во сто крат сильнее, чем на фото – окатывала упругой волной, кралась на могучих лапах и сбивала с ног одним ударом. Но эти «голубые испанские глаза» смотрели на Надю... снизу вверх. Вся эта тонна обаяния золотоискателя-первопроходца умещалась от силы в ста шестидесяти сантиметрах роста. Как потом выяснилось – даже в ста пятидесяти семи. Надя со своими ста семьюдесятью тремя смотрелась рядом с ней просто каланчой. И откуда только брался этот голос – сильный, иногда резкий и властный, а иногда – с чувственной обволакивающей хрипотцой?