— Ну, докладывай, лейтенант… Огонь, как тебя к Сологубу притащили? — спросил комиссар Филин. Он, как всегда, уже знал обо всем.
А затем Ваня услышал в темноте голос Богдановича: он стал отчитывать Дымова за то, что тот не подождал, пока откроют движение по мосту, и поплыл через простреливаемый немцами Дон.
«Чуть что — так выручай, Дымов!..» — удивился Ваня. Теперь он готов был заступиться за «своего лейтенанта» — так впервые он назвал его про себя.
В ночной тиши раздались тяжелые взрывы, зашарили но небу лучи прожекторов. Это немцы бомбили на подходе к Дону наши эшелоны с боеприпасами, которым все тяжелее сюда было пробиться. За Доном плацдарм настолько сузился, что немцы уже обстреливали железнодорожный мост из полковой артиллерии. К этому времени дивизия Сологуба оказалась отрезанной от соседних соединений и прижатой к реке на небольшом участке у самого моста. От всей противотанковой части Богдановича сохранилось едва ли три огневых взвода. Казалось, что уже нет сил удержать плацдарм, но поредевшие части дивизии все еще отражали натиск противника.
Наконец произошло самое страшное — прекратился подвоз боеприпасов. И когда немецкие танки прорвались через наши боевые порядки — вот-вот захватят мост и овладеют левым берегом Дона, — комдив принял решение: передать оставшиеся боеприпасы одному из батальонов для того, чтобы удержать мост, пока все части дивизии займут оборону на той стороне…
Рвалась шрапнель. Осколки молотили по железным фермам моста и с диким воем отлетали. Пылали просмоленные шпалы. Огонь слизывал краску с железа. Задыхаясь, Ваня бежал по горящему настилу. Кирзовые сапоги и вся одежда так нагрелись, что жгло тело.
— А-а-а!.. — раздался рядом истошный крик. Кто-то, охваченный огнем, сорвался с высокого моста; в грохоте рвущихся снарядов не было слышно всплеска…
— Давай, давай, Ванюшка!.. — Черношейкин толкал его в спину, а Ваня все оглядывался…
На правом берегу остались лейтенант с комиссаром. Комдив приказал им уничтожить две машины с противотанковыми пушками. Переправить их было невозможно: наши танки, подбитые фашистами, преградили путь по железнодорожной насыпи. Но Дымов, уверенный, что они скоро вернутся на правый берег Дона, решил скатить машины и пушки с насыпи и спрятать их в болотистой пойме. И Ваня, если бы не приказ комиссара, помог лейтенанту и нипочем бы его не бросил. Он бежал и все оглядывался. Но в бушующем огне и дыме ничего не было видно.
— Поднажми, Ванюшка! — торопил Черношейкин.
Мост казался невероятно длинным. На машине когда-то Ваня промчался по нему за несколько минут, а теперь бежит — и конца нет… «Мы-то с Черношейкиным спасемся, — думал он, — а вот лейтенант с комиссаром…»