— Могу горы свернуть. Наверное, — Ойтуш улыбался, сидя в кровати, а его расширенные зрачки делали глаза почти черными.
— Я клянусь тебе, что завтра сыворотка… — начала было Сати.
— Помолчи, мелкая, — перебил ее парень. — Мне нужен только один вечер с тобой и все.
Его голос был спокойным, но глаза горели сумасшедшим огнем, отчего Сати стало немного не по себе. Присев на кровать рядом с ним, Сати убрала мокрые вьющиеся волосы с его лба. Перехватив руку девушки, Ойтуш жадно прижался губами к ее пальцам; он целовал их с наслаждением, закрыв глаза, а его сухие губы были невероятно горячими. Опьяняющая дрожь пробежала по телу Сати, заглушая острую боль в бедре, там, где она порезала себя. Неужели именно сегодня, после трех лет, прожитых вместе, они наконец-то перестанут быть просто друзьями?
Темно-вишневого цвета капля упала на запястье девушки. Взглянув на лицо Ойтуша, она увидела кровавую дорожку, что текла из носа по его верхней губе. Это было плохо, очень плохо.
***
Они проспали. Ночью у Ойтуша пошла кровь из носа, целый фонтан, заливший их и без того убогое жилище. Сати извела почти все имеющиеся тряпки, чтобы остановить этот поток, а потом еще долго не могла уснуть. И в итоге проспала. Это было непозволительно.
В школе любое, даже незначительное опоздание вызывает подозрение и пристальное внимание интуитов, которое Сати было совсем не нужно. Стремительно облачившись в мятую школьную форму, которая состояла из светло-голубой юбки до колена, темной блузки и пиджака с нашивками учебного заведения, она пулей вылетела из дома.
Мокрого снега на улице не было, но Сати все равно натянула шапку на голову, чтобы хоть как-то примять торчащие после сна волосы. Бегом спустившись в метро, она почти чудом протиснулась в закрывающиеся двери. Отдышалась, по привычке прислонилась к большому окну в конце вагона. Устало прикрыла глаза. Теперь, когда в запасе было еще минут десять свободного времени, ее мысли снова перенеслись к Ойтушу.
С окраин города людей ехало мало, зато ближе к центру в вагон набилось, словно в спичечный коробок. В основном это были граждане Второго класса: усталые, не выспавшиеся, многие в масках, со следами разгорающейся дот-инфекции.
Все сидячие места были заняты Первым классом: так было принято; и даже Сати, хоть она и не садилась, была окружена кольцом свободного пространства. Никто из Вторых не посмел бы нечаянно задеть ребенка или вторгнуться в его личное пространство: для Первого класса существовал так называемый закон о неприкосновенности, иными словами — членам Второго класса запрещалось прикасаться к детям до шестнадцати без действительно веской причины.