Нулевые районы были богаты на наркоманов: стимуляторы принимали не только асоциальные личности, но и те, кому приходилось много работать. Одна маленькая доза метамфа позволяла без устали работать всю ночь, и достать его можно было из под прилавка практически любой аптеки.
Хуже всего было то, что мама продолжала принимать стимуляторы, даже будучи беременной вторым ребенком. Тадеус боялся, что из-за этого брат родится уродом, и часто скандалил с ней, находя в доме очередной флакон ингалятора. Однако сегодня приезжает отец, а это значит, что еще несколько дней само слово «метамф» будет под запретом. Амалия не могла позволить, чтобы ее муж, который так редко бывает дома, узнал о ее зависимости.
— Тадеус, сходишь за свечами? — спросила она, закончив последнюю из кос.
— Да ты что, мам, — разглядывая себя в зеркало, удивился парень, — Меня в округе сейчас никто не узнает. А с незнакомцами, сама знаешь, у нас разговор короткий.
До этого Тадеус ходил с пушистой, торчащей во все стороны копной волос, но сегодня они с мамой специально встали пораньше, чтобы немного освежить имидж. Конечно, он шутил, но в памяти жителей нулевого района еще свежа была история о полицейском, получившем пулю в спину от уличных банд.
— Перестань говорить ерунду, — возмутилась Амалия. Она была очень миниатюрной, и когда ее шестнадцатилетний сын встал со стула, женщина оказалась на голову ниже его.
— Конечно схожу, — улыбнулся Тадеус, затем еще раз придирчиво взглянул на себя в зеркало, провел ладонью по волосам и напоследок чмокнул Амалию в щеку, — Спасибо за прическу, мам.
На улице шел снег. Огромные пушистые хлопья таяли, едва касаясь грязного, покрытого химическими разводами асфальта. Хорошо хоть смога здесь было меньше, чем в центре Метрополя: нулевые районы располагались на окраинах города, вдали от крупных фабрик и производств. Зима была теплой, и эпидемиологи трубили о новых вспышках аспидной чумы, но Тадеусу не было до этого дела. Он считал, что нельзя обезопасить себя ото всех бед на планете, и смеялся над теми, кто надевал защитную маску, выходя на улицу.
Амбициозный юноша совсем не жалел о том, что его детство прошло, и он так и не стал одаренным. У него были руки, ноги и не самая дурная голова на плечах — вот и все, что, по его мнению, нужно было для жизни. А одаренность… одаренность он, как и отец, называл результатом мозгового, с позволения сказать, полового акта над самим собой, ненужной жировой складкой на теле, пятым колесом и другими красочными эпитетами.
Около автозаправки он заметил девочку, укутанную в огромный вязаный шарф. Она появилась здесь около пары месяцев назад, но весь район уже успел запомнить ее благодаря уродливому шраму почти в половину лица.