– Понимаю, – вздохнул я. – Но ведь Церковь – это Тело Христово, так? Вы что, Христа хотите спасать? Это же Он нас спасает, а на мы Его.
– Классический пример демагогии, – невозмутимо ответил Пафнутий. – Вы смешиваете разные аспекты существования Церкви. Смешиваете её мистическое измерение с земным, посюсторонним. В мистическом плане Церковь – это Тело Христово, и руководима она Святым Духом. Всё правильно. Но Церковь в другом своём измерении – это организация, это конкретные формы – храмы, приходы, миряне, духовенство, иерархия. Я не дерзаю спасать Тело Христово. Я спасаю одежду, которая на этом теле. Потому что хоть Тело как таковое и не умрёт без одежды, но многие его члены – умрут. Слишком холодно сейчас в мире, понимаете? Я стараюсь для тех слабых людей, которые потом меня же и проклинать будут.
Я сидел и слушал его – мудрого, снисходительного, уверенного в себе. Да, вблизи Пафнутий оказался вовсе не «отвязным либерастом» и «покровителем растлителей». Он, по-моему, даже не притворялся. Он и впрямь верил в свою великую миссию. И ему очень нужно было благословение Деда.
«Запомни, Саня, – голос Деда был печален, но твёрд, – никакое благое дело не стоит на неправде. Даже если кажется, что это полезно, выгодно, что никто никогда об этой неправде не узнает. Всё равно, не устоит такое дело. Помнишь, Спаситель про дом на песке говорил? Наверное, дом тот тоже был красивый, уютный… лучшие дизайнерские решения той эпохи… А волна подмыла. Не дом был плох, а фундамент». Это он говорил давным-давно – кажется, ещё в тридцать седьмом, когда я уезжал из Дроновки поступать в Нижегородский университет. А вспомнилось, точно оно вчера было.
Если дело владыки Пафнутия благое, если и впрямь нужно любой ценой сохранить бутылку – пускай и в ущерб вину – то зачем же тогда ему лживое благословение Деда? Вряд ли он всерьёз надеется его переубедить. Зачем же ему песок под дом? А если он хочет строить на неправде – что же он выстроит? Бутылка, конечно, дело хорошее, но как бы то, что Пафнутий сохранит, не превратилось в сплошную стеклянную болванку, где вину уже не будет места. Красивую, по форме точно похожую на бутылку – но без всякой внутренности.
– Я понял вас, владыко, – медленно заговорил я. – Не скажу, что во всём согласен, но мне надо всё это обмозговать… Вы простите меня, что плохо о вас думал.
– Бог простит, и я прощаю, – энергично кивнул митрополит. – А подумать – обязательно подумайте. И вот ещё что скажу. Я в курсе ваших семейных проблем. Так вот, совершенно независимо от того, удастся ли вам уговорить отца Димитрия встретиться, обещаю приложить все силы, задействовать все свои возможности, чтобы как-то разрешить ситуацию.