Забренчал телефон — раз, другой, третий… Глядя на аппарат, Караджов раздумывал, брать трубку или нет, — звонили с завода.
Он узнал голос Миятева, секретаря парткома. По его голосу Караджов сразу почувствовал — что-то случилось. И не ошибся. Во втором механическом несчастный случай: из токарного станка, работающего на больших оборотах, вылетела плохо закрепленная заготовка и попала во фрезеровщика. Он лежит с развороченным животом и умирает.
— Как это умирает? — вскричал Караджов. — А врачи где?
Миятев ответил, что с минуты на минуту должна приехать «скорая».
— Тогда почем ты знаешь, что он умирает? — возмутился Караджов, все более сознавая, что Миятев говорит правду.
Перед механическим стояла группа рабочих, они курили и тихо обсуждали случившееся. Внезапно налетевший Караджов рассеял их, как коршун цыплят. Просторный заводской цех, обычно наполненный визгом разрезаемого металла и шумом моторов, встретил его тишиной: машины замерли, люди говорили шепотом, на лицах у всех было написано, что стряслась беда. Лишь тонкий зловещий свист пара нарушал мертвую тишину цеха. Толпа на месте происшествия расступилась, чтобы пропустить директора. Возле высокого станка на полу из деревянных брусьев, запрокинув голову, лежал пострадавший — молодой парень. Лицо у него было белое как полотно, изо рта текла струйка крови, волосы слиплись, нижняя часть тела была прикрыта какой-то замасленной дерюгой. Караджов растерянно огляделся, заметил помрачневшее лицо Миятева, пробирающегося к нему сквозь толпу, и в этот миг внимание его привлекла слабая пульсация вены на шее пострадавшего. Все поплыло у него перед глазами, Христо прислонился к станку. Точно так же лежал когда-то его старший брат Петко, раздавленный груженой телегой во время сбора винограда. Забравшись на колесо, Петко опрокидывал в телегу кошелку с виноградом. Одна гроздь свалилась на круп лошади, она шарахнулась в испуге и понесла, спицы колеса захватили парня…
В это время Христо играл в прятки в тени старых орехов по другую сторону виноградника. Золотая осень очистила небо, радовала богатым урожаем, среди виноградных лоз прыгали дрозды в своих блестящих фраках, воздух был напоен медовым духом зрелого винограда и терпким запахом жухлой листвы.
Вопль матери распорол надвое пространство и навечно врезался в его душу. Что было потом, он помнил смутно: суматоха вокруг корчащегося Петко, причитания женщин, огромная фигура отца, который стоял над умирающим сыном, как исхлестанная ветрами скала. Изо рта Петко текла струйка крови, на шее ритмично вздувалась вена. Сосед с ожесточением бил по морде нераспряженную кобылу, она дико вращала глазами, фыркала и вставала на дыбы…