— Так что же в этом романе интересного? — повторил Стоил.
Евлогия ответила довольно уверенно:
— Смешение слов.
— Смешение? — не понял Стоил.
— Ты понимаешь, слова в этой книге будто разбросаны, и получается странная картина: и нелогично, и логично, как в жизни, и ты веришь прочитанному.
— С каких пор ты стала верить нелогичному? — осторожно спросил он.
— Верю, — подтвердила она. — Даже больше, чем тому, что логично.
— Ну-ну, выкладывай твои обоснования!
— К чему обоснования, когда и так ясно?
— Ничего, моя девочка, не ясно, если не вникнуть… Вот ты, к примеру, логична или нелогична?
Евлогия погладила колено отца.
— Ха-ха… А если я скажу: и то и другое?
Стоил положил руку на голову дочери.
— И все-таки, Ева, жизнь логична.
— Логично зло, — возразила она, глядя ему в глаза снизу вверх. — Потому что вызывается определенными побуждениями.
— Все вызывается какими-то побуждениями, и добро тоже.
— Ах, да неправда! В букваре собрано столько добра, но кто ему верит, букварю, кроме первоклашек? В жизни выходит иначе: говорят одно, а делают другое, потому что так выгодней. Выгодней, понимаешь? Идеалисты в жизни проигрывают.
— А где выигрывают?
— Разве что в мечтах.
— Что ж, им этого достаточно. — Стоил был явно задет.
— Извини, что говорю так резко… Но раз уж начала, я должна закончить: идеалистам, по-моему, лучше не занимать высоких постов. — Евлогия заметила, как отец вздрогнул, она хлопнула его по колену и встала, прежде чем он успел ответить. — Пойду почитаю господина Маркеса, а ты ложись. В другой раз продолжим. — Она порывисто обняла его и убежала к себе.
Стоил долго лежал на диване, задумавшись. Значит, и она, наследница, взялась его судить. Нелогичное, оказывается, более жизнестойко, чем логичное. Эх, Ева, Ева, найдешь ли ты людей более логичных, чем хитрецы, и менее логичных, чем идеалисты, как ты их называешь, которые без конца разбивают лоб, натыкаясь на вполне очевидные вещи? Ты мне другое хотела сказать и сказала — относительно постов. А может, я и в самом деле не гожусь управлять заводом? — спросил он себя, нахмурившись. Может, мне следовало стать машинистом, как отец?
Память унесла его в прошлое. Если быть откровенным, то надо признать: ни одно его начинание не доведено до конца, ни одно. Не говоря уже о последнем… Его несостоятельность тут играла роль или нечто другое, трудно объяснимое, то нежизнеспособное сочетание — идеалист на государственном посту, — на которое ему намекнула Ева? Но какой же он идеалист — недоученный отпрыск нашей трезвой провинции, притом злой, упрямый, и вообще…