– Эта грязная тряпка? Я отдала ее старьевщику и выручила всего полпенни.
– Но у меня больше ничего нет, – дрожащим голосом выговорила Мэри. При мысли о том, что придется идти по улице в одной только льняной сорочке, она содрогнулась.
Куколка сделала широкий жест в сторону развешанной по стенам одежды:
– Бери что хочешь, дорогуша.
Мэри едва не задохнулась. Такая одежда, такие цвета – и на ней? Да она сама себя не узнает.
Куколка нетерпеливо выдохнула.
– Можешь начать с того, что я сейчас не ношу, – сказала она и начала рыться в углу.
На корсете были пятна, и он был очень жестким. Когда Куколка туго затянула шнуровку у нее на спине, Мэри чуть не задохнулась от страха.
– Ты что, раньше никогда не затягивалась? – спросила Куколка.
Мэри покачала головой и закусила нижнюю губу. Ей казалось, что ребра вот-вот треснут.
– Четырнадцать лет, и ни разу не надевала корсет! – изумилась Куколка. Она слегка распустила шнуровку, и Мэри смогла сделать вдох. – Самое время тебе научиться одеваться, как взрослая девушка. Женщина без корсета – это просто мешок с зерном, и ничего больше.
Она одолжила Мэри две нижние юбки и фижмы, похожие на птичью клетку с изогнутыми прутьями. Мэри выбрала самую скромную одежду: бледно-голубую юбку, розовый корсаж и рукава в пару к юбке, застегивающиеся на пуговицы на плечах. Куколка показала ей, как части костюма соединяются друг с другом и как правильно расположить карманы. Потом она отступила на шаг назад и протянула Мэри свой треугольный осколок зеркала.
Мэри уставилась на свое отражение. На нее смотрела какая-то незнакомка – странное создание с разукрашенным синяками лицом и в цветном праздничном платье, дитя в одежде женщины дважды старше ее. Она не узнала себя, даже когда попыталась улыбнуться.
Она уже вполне могла ходить без помощи, но, спускаясь по лестнице, решила все же опереться на молочно-белую руку Куколки. От слабости перехватывало дыхание. Дверь в комнату Мерси была закрыта, и оттуда доносились низкие стоны и вздохи. Мэри поняла, что это означает, еще до того, как Куколка толкнула ее локтем под ребра.
Когда они вышли за порог Крысиного замка, шум города ударил Мэри в лицо, как порыв холодного ветра. Широкие юбки, расправленные на фижмах, раскачивались и колыхались, словно лодка в неспокойном море.
Куколка оказалась ее спасительницей и единственным другом в целом мире. Она давала все, что могла, и не требовала ничего взамен. В тот день – и еще много раз потом, когда октябрь сменился холодным ноябрем, – она показала Мэри почти весь город. Лондон был ее территорией, и везде она чувствовала себя в своей тарелке. Они зашли даже в новый район Уэст-Энда, где площади были вымощены белым камнем, а обитатели были так богаты, что по улице впереди них всегда бежал лакей с горящим фонарем в руке – чтобы хозяин, не дай бог, не наступил в грязь. Леди пешком не ходили; их носили в носилках, и украшенные бахромой юбки свешивались по обеим сторонам сиденья.