— Ну и что?
— Где ж ты все это видел?
— Не обязательно видеть, — обиделся фельдшер. — Важно знать. Читал я!
— Г-мм, — прыснул Калашников. — Я вон сколько книг о Суворове перечитал, но это не значит, что я с ним пиво пил!
— Не веришь, спроси у замполита. Он с первых дней…
— Я сам с двадцать второго начал. От Бреста до Москвы драпал.
— Потому и не знаешь, что драпал.
— Все отступали.
— А ты бежал! — напирал фельдшер.
— Ладно, хватит. Сам-то ты кто? Тыловая вошь — не больше.
— Вши все одинаковые.
— Да иди ты кобелю под хвост! — рассердился Калашников. — Чирея залечить не может, а тоже мне доктора из себя корчит!
Фельдшер отошел к порогу, зазвенел какими-то склянками.
Калашников подсел к контуженному.
— В конце концов, я должен знать, кого спас, — заговорил он. — Что зенки вытаращил, я тебя километров семь на спине нес! Ты вообще, меня слышишь?
Солдат опустил глаза в знак согласия.
— Э-э, фельдшер! — обрадовался Калашников. — Он слышит!.. Ну, скажи что-нибудь, а? Да не бойся, я командир!..
Глаза солдата потеплели.
— Где командир? — еле слышно прохрипел он.
— Я командир.
— Что он сказал? — забыв о ссоре, подошел к сержанту фельдшер. — Заговорил?
— Командир!.. Понимаешь, командир! — тыкая себя в грудь пальцем, почти выкрикивал сержант. — Ко-ман-дир-ир!..
— Нет, — прохрипел солдат и закрыл глаза.
Грохнул ящик, заменявший дверь, и в землянку вошел капитан Колнобокий. Сержант и фельдшер встали. Комбат поздоровался с каждым за руку.
— Ну, показывайте, что тут у вас за икс-игрек?
— Думали, немец, — осклабился фельдшер. — А выходит…
— Это ты думал, — сердито бросил сержант. — Стал бы я немца в такую даль на горбу тащить! Свой он, русский, товарищ капитан.
Комбат посмотрел на раненого:
— Знатоки. Удивительно, как вы его за турка не приняли, — усмехнулся он. И вдруг произнес: — Гамарджо́ба, амхана́гу![5]
Солдат вздрогнул, услышав родную речь, посмотрел на капитана и тихо ответил на приветствие.
— Вы из отряда Головени? — спросил комбат.
— Да.
— А кто этот Головеня? — удивился Калашников. — Что-то не слышал.
— Откуда ж ты мог слышать, — холодно взглянул на него комбат. — Газет не читаешь. На собрании тебя не было… А командир взвода должен все знать. И в первую очередь, то, что было здесь, в Орлиных скалах. Должен знать героев, ведь тебе людей воспитывать.
— Головеня — это тот, которого на самолете в госпиталь…
— Он самый.
— Так о нем же в газете написано! Постойте, куда же она девалась, газета? — фельдшер обшаривал карманы и никак не мог найти. — Вот черт, куда я ее сунул? Только была и словно сквозь землю провалилась!