— Слушаюсь! — чуть не выкрикнул Степан, но вовремя спохватился.
Повернулся, пошел назад в город. Нет, не мог он уехать, не повидав лейтенанта! Тем более, что время еще есть. Успеет. Лейтенант Головеня — командир и друг. Полуживым вывезли его из гор. С тех пор прошло три недели. Надо же рассказать о последних боях в Орлиных скалах. Обрадовать: выстояли! И еще о Наташе…
Часа полтора ходил по городу, но госпиталя, в котором лежал Головеня, так и не нашел. Кто-то сказал, что надо пройти в бывший санаторий, может, там… И Степан чуть было не отправился за город, но в последнюю минуту передумал: можно опоздать в часть, а это не в его правилах.
Вечерело. До отхода поезда оставалось еще сорок минут. Степан обошел здание вокзала. Постоял у бездействующего ларька с вывеской «Шашлычная» и пошел в сквер, где несмотря на войну аккуратно подстрижены деревья, на клумбах заботливо ухожены цветы. Только фонтан не действовал. И вдруг увидел старшину. Заложив руки за спину и выпятив грудь, тот подходил к фонтану. Сзади — двое солдат.
— Ах, вот ты где! — обрадовался старшина.
Степан достал направление, выданное комендантом, но тот не стал читать, сунул в карман и приказал следовать за собой.
12
Поздно вечером к вокзалу подошли две девушки. Одна высокая, чернявая, в нарядном, но уже потертом платье, в белых туфлях на босу ногу, с модной прической. Другая — пониже, блондинка, в старом лыжном костюме, плотно облегающем фигуру, в кирзовых сапогах. Рядом со спутницей она казалась простой деревенской девчонкой. Вещей у девчат никаких, если не считать дерматиновой сумочки, которую вертела в руках чернявая. Обе чем-то озабочены. И не только тем, что идет война, что где-то остались родные, близкие; сиюминутная озабоченность читалась на их лицах.
— У тебя тоже никого знакомых? — теребя сумочку, спросила чернявая.
— Откуда ж они у меня?
— И почему мы сейчас не в Москве, — с грустью в голосе проговорила напарница. — Там столько друзей! Столько знакомых!
— Вспомнила баба деверя, что хороший был, — чисто по-сельски, с кубанским акцентом ответила блондинка.
— А ну тебя с твоей нотацией!
— И чего ты дуешься? Скажи спасибо, что отпустили… Ну, посидим до утра, а потом пойдем…
— До утра дышать этой хлоркой? Где угодно, только не здесь.
— Слушай, а если нам пойти в госпиталь, — предложила та, что в лыжном костюме.
— Ну, а что там, в госпитале?
— Насчет работы узнаем. Курсы курсами, а на работу прежде всего… Сиделками или, как их там называют, санитарками пойдем. Все равно, что делать, лишь бы устроиться.
— Не понимаю тебя, Наташка. Говорила — учиться, а теперь…