Конвой остановился между рвом и сараем, появился унтер-офицер. Тот самый, с глазами навыкате, что приходил в штаб и смеялся в коридоре. На животе слева кобура, в руках — хлыст. Он подмигнул солдатам, те заухмылялись, косясь на пленного. А горец стоял, ничего не понимая, и лишь искал глазами гауптмана. Только гауптман, сказавший «иди домой», избавит его от унтера и этих солдат, которые, как видно, ничего не знали. А они меж тем поставили его спиной к забору и, не торопясь, заряжают винтовки.
Мысль о смерти затуманила сознание. Они не имеют права! Рванулся к унтеру, бессвязно умоляя отвести к гауптману. Но тот лишь скривил рот в усмешке. Солдаты поставили горца на прежнее место. Хлопнув хлыстом по голенищу, унтер уставился на пленного, как бы говоря: «Ну что ж, дальше оттягивать ни к чему. Сейчас мы покажем, что такое стрелки из дивизии «Эдельвейс».
Солдаты вскинули винтовки. Он смотрел на черные дула, на равнодушных солдат и мысленно отсчитывал последние секунды своей жизни. Но унтер почему-то мешкал. Курил. Затем, вынув из кармана платок, долго и громко сморкался… Солдаты ждали.
Наконец, отступив в сторону, унтер поднял хлыст и резанул им воздух. Тотчас раздались выстрелы. Земля заходила под ногами горца, повернулась боком… В глазах потемнело… Унтер снова занес хлыст над головой, но второго залпа горец не услышал. Ноги подкосились, и он упал, судорожно цепляясь за камни, которые почему-то стали мягкими, как вата. Камни легко отваливались и бесшумно падали вместе с ним в черную бездну.
Очнулся от крика и смеха солдат. Что они с ним сделали? Ощутил что-то липкое на шее. Дотянулся рукой: нет, не кровь — залило потом. Не знал он, да и не мог знать, что те, кто стрелял, были отменными стрелками и, выполняя приказ, аккуратно вгоняли пули в забор чуть повыше его головы. Куда стрелять — им все равно: вчера в голову, нынче — в забор. Раз приказали, значит, так надо. Сделав свое, они теперь курили, посмеиваясь. Больше всех заливался унтер: уж больно по душе ему эта выдумка гауптмана!
Неожиданно послышались ругательства. Кто-то, приближаясь, крыл по-русски. Кто бы это? Горец поднял голову и увидел… Хардера. Да, это был он! Тот самый, что отпустил его. Попробовал встать и не смог — ноги подламывались, не было сил. А тот, потрясая кулаками, надвигался на унтера, явно собираясь учинить над ним расправу.
— Свиньи! — орал он. — Могли невинного погубить!.. Мы идем на Кавказ не для того, чтобы убивать горцев. Мы несем им свободу… Молчать! — взревел он на унтера, который пытался что-то сказать.