Было уже темно, когда колонна остановилась на привал.
Солдаты сидели и лежали вдоль тропы, курили, пряча огонь в рукава. Лесная тишина навевала сон, убаюкивала. Хардер поднес к глазам светящийся циферблат часов — скоро два. Не мешало бы немного уснуть. Но не мог позволить себе такую роскошь. Надо двигаться. Еще рывок — и батальон у цели!
Где-то сзади фыркнула лошадь. Донесся топот. И вдруг, будто молния, ударил свет. Свет и грохот… Вздрогнула земля. Шарахнулись в стороны кони.
— Партизаны!..
Колонна заворочалась, загудела. Хардеру показалось, что его бросили в холодную воду и тут же обдали кипятком. Съежившись у ног лошади, ждал нового взрыва. Но его не последовало.
Через полчаса колонна двинулась дальше, оставив на тропе несколько убитых.
Из оврага вышел человек в форме немецкого офицера.
— Гады! — выругался он по-русски и осторожно пошел вслед за колонной, держась от нее на некотором расстоянии.
30
Молодой упитанный лейтенант стоял перед Головеней и, глядя в землю, молчал. На каскетке у него цветок, эдельвейс. На новом, с иголочки, мундире — Железный крест. Выглядел лейтенант так, будто собрался на парад.
Головеня еще раз потребовал назвать номер части, фамилию, рассказать, с каким вооружением идут в горы. Выслушав переводчицу, фашист скривил губы в саркастической улыбке. Отвечать не стал.
— Ну и шут с тобой! — махнул рукою Головеня.
Офицера увели. Начался допрос рядового.
Щелкнув каблуками, солдат застыл на месте. Он тоже в новом мундире, но из сукна попроще. Ремень с бляхой, на которой готическим шрифтом выдавлено: «С нами бог».
— Ваша фамилия? — спросила Наталка по-немецки.
— Кернер… Фриц Кернер, — ответил солдат.
От страха, или еще по какой причине, пленный не заставлял себя ждать, охотно отвечал на все вопросы. Расшифровал он и букву «Х», что в дневнике убитого немецкого часового стояла после слова «гауптман»: назвал командира горно-стрелкового батальона Хардера. Ничего не утаил и о своем ротном — Пельцере, которого только что увели отсюда.
— Солдаты не любили Пельцера, — заявил он. — Не любят и командира батальона.
Головеня посмотрел на большие рабочие руки Кернера, на его сутулую фигуру и вдруг сказал:
— Можете идти…
Солдат стоял, не решаясь тронуться с места. Офицер повторил приказание, но тот по-прежнему не уходил.
— Да иди же, чертов фриц! — и Вано слегка подтолкнул пленного.
Сделав пару шагов, Кернер остановился, в недоумении глядя на лейтенанта, беспомощный, жалкий, готовый упасть на колени.
Заговорившей с ним Наташе Кернер рассказал, что своими глазами видел, как провожал русского пленного командир роты Пельцер: вывел на дорогу, сказал: «Иди!» — и выстрелил в спину. Если можно, он, Фриц Кернер, никуда не пойдет. Останется… Будет работать. Может, надо оружие ремонтировать или мундиры шить… А еще он — повар…