Головеня знал: в Черкесске находится 49-й альпийский корпус. О его прибытии на Северный Кавказ еще раньше писали в газетах. В корпусе, как сообщалось, не менее двух дивизий. Но пойдут ли они в горы? А если даже пойдут? Кавказ огромен. В горах столько троп и тропок, что закрыть их все не удастся никакому корпусу. На Санчарский перевал пока что идет батальон. Вот он стоит у Орлиных скал. Вслед за ним, возможно, пойдет еще один, а может два… Что ж, пусть идут!
Немца увели, а лейтенант еще долго сидел под скалой. Все те же мысли вертелись в голове: связь, взаимодействие… Не может быть, чтобы из Сухуми не подошли свои! Там наверняка знают, что перевал открыт… А может, войска уже идут и не сегодня-завтра будут здесь? Не знал, да и не мог знать, что генерал Леселидзе уже приказал бросить на Санчарскую тропу стрелковый батальон.
Туман почти рассеялся, лишь там, внизу, застилала тропу слабая дымка.
Пруидзе уже подводил немца к яме. Оставалось обогнуть лежавшую на пути глыбу, и — полезай, фриц, в импровизированную тюрьму.
Волоча ноги, немец плелся лениво, видать, не хотелось ему возвращаться в яму. Пруидзе не подгонял, спешить некуда. Остановился, достал из кармана кисет, начал закуривать. И вдруг!.. Нет, он не услышал, а скорее ощутил топот, почувствовал его всем телом. Выронив кисет, Вано бросился вслед за немцем, но, как назло, споткнулся и упал. А когда поднялся — того как не бывало. Ясно, пленный ушел вниз, к главной тропе: минута, две — и он скроется.
Встревоженный, злой, не сбежал, а скатился вниз Пруидзе. Огляделся: где же немец? Будто в воду канул. Кинулся назад на тропу, что вела на кухню. И как он раньше не догадался. Только по ней и мог бежать фашист. И верно — немец был там. Вобрав голову в плечи, размахивая руками, он быстро уходил к пятачку у пропасти. Оттуда прямой путь к своим. Вано вскинул винтовку, но тут же опустил ее — впереди немца Якимович, своего убить можно. Крикнул:
— Держи, фриц уходит!
Но пока Якимович разобрал в чем дело, немец, пробегая мимо, подхватил его винтовку, лежавшую на траве. Защелкал затвором. Тогда Пруидзе приложился и выстрелил. Фашист ответил двумя выстрелами. Стрелял, не целясь, видать, надеялся больше на свои ноги, чем на чужую винтовку. Вано нажал на спуск и опять не попал. А Пельцер уже на главной тропе.
— Не уйдешь, гад! — Пруидзе присел и ударил с колена.
Немец сделал несколько шагов, пошатнулся и, судорожно хватаясь за камни, неуклюже повалился с обрыва.
Когда Вано и Якимович подбежали к этому месту, беглеца уже не было видно, лишь тихо осыпалась потревоженная земля, да топорщился смятый куст полыни.