Сзади послышался голос. Вано обернулся: вот черт, да это же фриц.
— Сюша, зольдат…
— Да сиди ты! — отмахнулся Вано. — Без тебя тошно.
Но тот не унимался.
— Ну что — сюша?.. — злился Вано. — Заправился и поболтать хочешь?
— Я, я! — закивал немец. — Хотел больталь…
— Так бы и сказал сразу, — догадался солдат. — А то — сюша, сюша!.. Надумал, значит.
Вано вызвал Егорку, и тот побежал к командиру доложить о просьбе пленного.
Когда Пруидзе привел немца к Черной скале, Головеня уже был там. Не заставила себя ждать и Наталка. Она поспевала всюду: готовила для солдат пищу, ухаживала за ранеными и вот — переводила.
Приблизившись к Головене, Пельцер щелкнул каблуками.
«Что с ним сегодня?» — удивился лейтенант.
Немец заговорил, не ожидая вопросов, заговорил длинно, «растекаясь мыслию по древу». Суть его слов была в следующем.
Не сегодня-завтра падет волжская крепость — Сталинград. Падет Кавказ. Через неделю-две немцы будут в Баку и Тифлисе, Саратове и Куйбышеве. А оттуда на Москву!.. Но уже не так, как в сорок первом. Тогда было мало опыта и много ошибок. За минувший год немцы многому научились. Нет, не старый Гудериан поведет танки на Москву, а молодые генералы-нацисты, которые не знают никаких преград!
— Все это мы уже слышали, — перебил пленного Головеня. — Говорите по существу.
Пельцер испытующе взглянул на Головеню:
— Вы можете меня расстрелять. Но не станете этого делать. Вам это не выгодно. Здесь, в горах, особые условия, и несмотря на то, что идет война, можете меня обменять. Обменять на одного из ваших командиров, которые попали в плен к нам. Подумайте об этом. Вам это выгоднее, чем расстрелять меня. Но если вы не поймете этого и все-таки поставите меня к стенке, я, не дрогнув, скажу: — Все на свете бренно! Человеческий род смертен. Все мы умрем, как умерли наши предки. Единственное, что остается жить — это слава подвигов мертвых!
— Скажите ему, Наташа, пусть заткнет свой фонтан и отвечает на мои вопросы, — не выдержал Головеня. — Какие силы идут на перевал?
Не успела девушка перевести фразу, как немец перебил ее. Он и сам давно собирался сказать об этом.
— Сюда идет альпийская дивизия.
— Вы говорите неправду, — возразил Головеня. — Первая альпийская дивизия разбросана по многим направлениям. Один из ее полков потянулся к Эльбрусу.
— Мало дивизии — пойдет корпус. Два пойдет!
— Не бросайтесь корпусами. Это не так просто, как вы думаете!
— Мне не о чем думать, — осклабился немец. — Все и без меня продумано.
Он, видимо, ничего не понял или не хотел понять: его серые, чуть мутноватые глаза по-прежнему смотрели вызывающе, нагло.