Эпоха панибратства и терпимости на самом деле кончилась давно позавчера, когда после трех рюмок каждый признавал за своим ближним право на оргазм, и все давали друг другу куда угодно, куда попросят, только бы кончать, кончать среди куриных пупков, увядших букетов, сдвинутых набекрень париков на потных лысых головах, скользких, ленински-сексуальных, радиоглушение - вот подо что никто уже не ебет. И эти просроченные японские календари с гладкими загорелыми телками, неизменно застывшим взором наблюдавшими твои ноги, охватившие любовника, скрещенные на пояснице александрийская эпоха осталась позади - позавчера. Вчерашний день - когда упрямство и недоверие окончательно извратили наши желания - всем захотелось оказаться вдруг не выебанными, а объебанными, то есть маяться в бесконечной аноргазменной полудреме, помутненными глазами дебила провожая скользящих мимо насекомых-кочевников, новых оккупантов, на этот раз всамделишных, не целлулоидных "фрицев" в кино. И, наконец, сегодняшний день - это время гниения заживо, когда отмирание старого (старое - это мы, все мы) делается повседневной реальностью, и мы уже ничего не боимся, не все умираем, но все изменяемся и никого не отпугиваем своим видом, скорее приглашаем на пир пир победителей-стервятников. Любителей падали в желудке и на палке. Ибо мы - полудохлые сперматозоиды - томимся здесь еще с прежней ебли, и сейчас нас будут кушать сперматозоиды-киллеры нового нашествия. Мы начинаем вонять...
Скажите, пожалуйста, есть у вас Жанна Бичевская? - кажется, в этом месте поток моих мыслей прервал вопрос, заданный женским голосом. Ее черный жакет был надет поверх черной же футболки. Она была высокого роста, русые волосы зачесаны назад. Я существовал для нее, как фен для сушки рук в туалете. Она была моих лет, у нее были деньги и желание их истратить. Моих средств хватило бы на пакет томатного сока, четыре сосиски, два банана, батон, кофе и зубочистку (бесплатно, я ею уже месяц мою и уши, наматывая волокна хлопка) и бесплатный проезд в лифте с надписью Judenkaput. Напротив, - сказал ей я.
Што - "напротив"? - переспросила она сквозь китайские очки.
Напротив есть, - пояснил я и пригласил ее жестом к противоположному прилавку. Таким жестом певица Бичевская показывала на Ельцина, когда пела на демократических баррикадах в 91-ом году: "С нашим атаманом (жест) не приходится тужить". И точно так же - оттопырив большой палец, парни на рисунках Финского Тома дают понять, что хотят, чтобы их полюбили.
Она отошла туда, куда ей показали. Теперь я видел ее в полный рост, мокасин на ее левой ноге треснул по шву в том месте, где выпирала "косточка". Не все умрем, но все (жест большим пальцем) изменимся. Итак, мы начинаем вонять. Мы воняем поголовно, но к счастью, возможно кого-то это и утешит, мы воняем по-разному. Некоторые воняют сильнее других. Некоторые мертвее всех мертвых. Вот для примера Немец. Или Кефир, то есть Тапир...