На вид это было жилое помещение с потертыми диванами, креслами и огромным телевизором. На одном диване спал раздетый до пояса мужчина, а на нем развалилась совершенно обнаженная женщина. Кроме ее голой задницы, остальные прелести были не видны. Комната упиралась в маленькую кухню, где спиной к нам стояла миниатюрная девушка со светло-каштановыми волосами, завязанными на макушке в свободный пучок. В руках у нее был чайник, из которого она наполняла кружку.
Хоук остановился, как вкопанный, и уставился на нее. На короткий миг его тело напряглось.
— Тайлер? — тихо произнес он полным сомнения голосом.
От неожиданности девушка подпрыгнула и плеснула кипятком себе на пальцы.
— Черт, — прошептала она и обернулась. Палец был у нее во рту, и она осторожно посасывала обожженное место, когда встретилась взглядом с Хоуком. Забыв про ожог и выпучив глаза, она опустила руку и уставилась на него. — Хоук? — спросила она.
Он оглядел ее с головы до ног, пройдясь взглядом по ее пижамным штанам с узором из желтых птичек и серому свитеру с названием, как я поняла, местного учебного заведения — школы или колледжа — я не знала. Девушка оказалась совсем молоденькой, возможно, лет восемнадцати (надеюсь, что восемнадцати).
— Что ты здесь делаешь? — спросила она, подходя к нам. Помня о спящем на диване байкере, она старалась двигаться тихо. — И почему твоя борода такая длинная?
Хоук пристально посмотрел на нее, его лицо напряглось.
— Во-первых, оставь мою бороду в покое. Во-вторых, что я здесь делаю? Какого хера ты здесь делаешь?
Она остановилась в шаге от нас, ее юное лицо выглядело виноватым.
— Я…
— Ты что? — надавил он, теперь его голос звучал властно. — Теперь ты блядствуешь в клубе, Тай?
На мгновение она нерешительно отвела глаза.
— Я не блядствую, Хоук.
— Тогда какого хрена ты здесь делаешь? В чьей постели ты спишь?
Она не ответила.
Хоук сжал кулаки.
— Отвечай мне, Тайлер. Это Гектор?
— Нет, — пробормотала она так тихо, что с трудом можно было расслышать, но при упоминании Гектора ее щеки покраснели, и я задалась вопросом, а не врет ли она.
— Тогда в чьей?
Ее губы задрожали, и она выдохнула:
— В твоей.
Плечи Хоука опустились от облегчения, и теперь уже я не понимала, какого черта происходит. Она ему нравилась? В его глазах не было желания. Фактически он смотрел на нее, как на ребенка, оказавшегося в очень дурном месте — и, думаю, так и было.
— Других комнат не было, — продолжала оправдываться она. — В последние дни клуб переполнен, и… я ничего не меняла в твоей комнате. Там все по-старому. Я имею в виду, немного не прибрано, но… моего там ничего нет. Ну… — она замялась и задумчиво подняла глаза к потолку. — Там моя сумка, кое-какая одежда и… кажется, еще плойка, но… Я осталась здесь ночевать, потому что парни были не против и… у них была дикая ночка, и я не могла заснуть. Я не делала ничего плохого, честно… я клянусь, Хоук.