— Это не так, — возразила я, и мой голос дрогнул. — Ты недостаточно тщательно ищешь.
Гектор усмехнулся и покачал головой.
— Посмотри на моего брата, женщина. Посмотри, как он вымотан. Он часами торчит в городе. Мы все выполняем нашу работу и не представляем, что еще сделать. Так что, пожалуйста, если ты настолько чертовски лучше разбираешься в этой криминальной херне, чем целый отряд преступников, то просвети нас. Где нам искать? Скажи нам, и мы, блядь, подчинимся твоему верховному командованию.
Я не ответила сразу. Гектор встал и, продолжая качать головой, бубнил о том, что я ничего не понимаю. Я сломала мозги, пытаясь придумать что-то — все, что угодно — лишь бы доказать ему, что он неправ. Борден не умер. Он не мог умереть. Он всегда казался мне таким неприкасаемым. Но здесь не было способа…
— Я имею в виду, как бы то ни было, какого хрена вас, ребята, понесло в эту дыру на окраине города? — пробурчал Гектор себе под нос. — Вы сами нарвались на неприятности.
И тут меня осенило.
— Блайт, — тихо сказала я, привлекая их внимание. — Мы ехали забрать мою подругу Блайт из стриптиз-бара, — я почувствовала себя идиоткой. — Она, казалось, была в отчаянии и говорила, что у входа ее поджидают мужики, которые угрожали ей. Она умоляла забрать ее. Говорила, что ей не к кому больше обратиться. Но мы не смогли этого сделать. На дороге были разложены шипы. Они знали… они знали, что мы поедем именно там.
Братья уставились друг на друга.
— Эмма, — тихо сказал Хоук, — мы дадим тебе лист бумаги, и ты напишешь нам ее имя и адрес. Ты сделаешь это?
Я кивнула. Вся моя жизнь разбивалась вдребезги.
— Сделаю.
Эмма
Они отсутствовали несколько часов. Единственным человеком, заглянувшим ко мне, была Тайлер с тарелкой завтрака. Непонятно, почему она вернулась после того, как Хоук очень категорично настаивал на ее отъезде.
— Ты голодна? — спросила она.
Я внимательно посмотрела на нее. Она была маленькой и миловидной. Волосы цвета карамели, кремово-белая кожа. Она казалась такой невинной, и я не считала позволительным ее выбор места жительства. Я ничего не ответила, когда она поставила мне на кровать тарелку с вафлями и медленно отступила, выглядя смущенной моим молчанием.
— Тебе не обязательно уходить, — прошептала я, когда она подошла к двери.
Она обернулась.
— Ты хочешь, чтобы я осталась?
Я проглотила ком в горле и кивнула.
— Пожалуйста.
Она подошла ко мне и села на кровать, прислонившись спиной к стене. Она не пыталась завести разговор и даже не положила руку мне на плечо в знак утешения. Словно либо не знала, как это сделать, либо просто решила не делать этого. Я бросила на нее взгляд: она смотрела перед собой, уставившись в одну точку на противоположной стене. Этот безразличный вид напомнил мне саму себя в ее возрасте. Была ли она такой же ершистой и грубой? Может быть, поэтому она здесь?