Я почувствовала, как к щекам прилило тепло.
— Да, и теперь он в одной из комнат с целой кучей женщин.
— А ты будешь гребаной идиоткой, если станешь волноваться об этом.
— Я просто девушка. И ничего не могу с собой поделать.
— Вот тебе раз! Из всех вещей, о которых следует волноваться рядом с таким парнем, ты переживаешь по поводу полуголых девиц, фланирующих вокруг него? Брось, девочка. Разве ты никогда не просыпалась посреди ночи от мысли, какого хуя ты делаешь в нашем мире?
— Да, — честно ответила я, чувствуя, что сама втянула себя в этот разговор. Но мне нужно было с кем-нибудь об этом поговорить. Блайт никогда бы не поняла, а Грэм никогда не захочет об этом разговаривать. — Бывало, я не могла заснуть и каждую ночь думала об этом. Все время сомневалась в своем здравомыслии. Задавалась вопросом, как я могу любить кого-то настолько сумасшедшего, а потом вспоминала некоторые вещи, которые совершала, пока взрослела. То, чем я не горжусь или выбор, о котором действительно не жалею. И я поняла, что, возможно, мы все немного сумасшедшие.
— Борден убивал людей.
— Я знаю.
— И все равно любишь его?
Я кивнула, глядя в его серьезные карие глаза.
— Да. Это неправильно?
Мгновение он не отвечал, а потом усмехнулся.
— Дорогуша, какого хера я могу знать о том, что правильно или неправильно? Я рос байкером, в байкерском рассаднике, и все это гребаное время вокруг были только кровь и убийства, пока не угодил за решетку за собственные преступления. Я не самый подходящий человек, чтобы ответить на твой вопрос.
— Я по-прежнему хочу знать твое мнение, — надавила я.
Он помедлил, удивленный моей настойчивостью.
— Да, — наконец, сказал он. — Это неправильно.
Я опустила взгляд и нахмурилась, когда он добавил:
— Но иногда неправильное не так уж плохо. Иногда бывает, что именно это и нужно человеку. Иногда два минуса дают плюс.
— Но в жизни не так, как в поговорке.
— К хренам поговорки. Это правда.
Я почувствовала, как на сердце немного полегчало. Он разговаривал со мной так, словно его искренне волновал этот разговор. Никогда не думала, что ненависть к кому-то сможет в мгновение ока перерасти в дружбу. Мне нужна была горькая правда. Возможно, Грэм не хотел, чтобы я услышала это, но, могу сказать, Хоук всегда говорил напрямик, независимо от того, с кем разговаривал.
— Прости, что был мудаком с тобой, — с раскаянием добавил Хоук. — Я так веду себя, когда пытаюсь выстроить границы.
— Зачем тебе границы со мной? Если бы ты вел себя со мной так, как сейчас, у нас с бы самого начала были хорошие отношения.
Его улыбка исчезла, и он просто смотрел на меня. Этот взгляд говорил о том, о чем лучше не говорить вслух ради собственного же блага.