Их лица, он видел их сегодня перед собой ярче, чем до этого. Временами даже казалось, что они не там, не за миллионами миллиардов километров от него, что они не в этом бескрайнем пустом космосе, а здесь, на Земле, совсем рядом с ним. Их лица, он видел их всех — Виктор, Йорг, Алисса, Хью, Каролина, они все были сегодня здесь, где-то с ним, в этой комнате. Он чувствовал легкое дыхание на своем морщинистом огрубевшем лице, слышал еле заметный шепот их голосов, видел тени, которые прятались по углам.
Но вот кукушка вырвалась на свободу, пронзая механическим криком тишину. Наступал новый день. Кораблев оперся рукой о кровать и медленно приподнялся. Кости заныли от усталости и боли, что-то затрещало и захрустело в спине. Подслеповатыми глазами нашел он стоявшую в углу трость и взял ее трясущимися пальцами. Ноги зашаркали по полу коридора. На входе на кухню он остановился и медленно сдвинул квадрат календаря на новый день. Десять месяцев. Ровно десять месяцев назад «Орион» должен был снова появиться на орбите Земли. Десять месяцев, как они должны были вернуться домой. Но «Орион» не вышел на связь. Запасы воздуха на борту давно окончились и надеяться на какое-то чудо, было уже совершенно бесполезно. Долгое время, днями и ночами напролет, он ждал, что вот-вот заскрипит крыльцо, что кто-то постучит ему в дверь, позвонит, крикнет в окно и голос, реальный голос кого-то из них, послышится откуда-то оттуда, из тишины.
Но проходили дни. Проходили месяцы, «Орион» молчал. Сколько раз он ругался с ними, спорил с ними в своей голове, тряс тростью куда-то в угол, упрекая их в том, что они подвели его, что он, девяностолетний старик, по-прежнему был здесь, по-прежнему ждал их, как и обещал тогда, на стартовой площадке. А они… сосунки, предали его, так жестоко, так бессердечно. «Вы обманули меня», — повторял он снова и снова в пустую тишину коридоров и холлов его одинокого жилища. «Я ждал вас, а вы…»
Он подошел к сервизу, оперся на трость и наклонился. Ноги, спина, руки, все затрещало и захрустело в его обветшавшем теле. Он до боли прикусил свои тонкие бледные губы, нагнулся еще ниже и взял с дальней полки покрытую слоем пыли бутылку «Джемесона». Кто-то когда-то подарил ему ее на день рождение или на Новый год, или еще на какой-то очередной праздник, который он уже не помнил. Рядом с ней, чуть в стороне, стоял большой, наполненный сигарами хьюмидор, подарок, который сделал ему Хью незадолго до полета. На лице Кораблева появилась улыбка, когда он вспомнил его «когда мы вернемся, командир, мы выкурим их у тебя на крыльце»!