Виктор потянулся к выключателю и каюта озарилась слабым светом. Он осторожно опустил ноги на пол и сделал несколько неспешных отжиманий. Привычка это удивительное свойство человеческой природы. Та повышенная сила гравитации планеты, которая, поначалу, казалось настолько сильной, что ломала все кости, со временем стала незаметной и даже нормальной. Ничего не изменилось, планета притягивала к себе с прежней силой, но тело адаптировались к нагрузке настолько, что она стала восприниматься как что-то совершенно обычное.
Он закончил отжимания, поднял с пола брюки, натянул их и покинул каюту. С кабины, с той ее части, которую занимала кухня, доносились чьи-то голоса:
— Таблетки на завтрак, таблетки на обед, таблетки на ужин! Когда целый день не жрешь ничего, кроме таблеток, начинаешь понимать, в какое дерьмо скатилась вся твоя жизнь! — Хью хмуро рассматривал небольшую, размером с леденец, таблетку у себя на ладони. Он почти не обратил внимание на Виктора, который вошел и сел за стол напротив. — Мясо! Как я хочу обычного мяса! Не этого синтетического дерьма, сделанного неизвестно из чего, а мяса, говяжьего, свиного, куриного, индейку, все, что угодно, все, что имеет натуральный вкус!
— Забудь про мясо, — тихо ответила ему Каролина. — Все запасы обычной еды уже закончились и таблетки это единственная наша пища. Каждая содержит девятьсот калорий и…
— Пища! — ухмыльнулся Хью. — Ты называешь это «пищей»? Пища, это когда ты сидишь и улавливаешь носом тонкие ароматы, это когда у тебя выделяются слюни, когда ты чувствуешь, как где-то внизу, на кухне, повар готовит бифштекс, или барбекю, этот аромат прожаренного мяса, его хрустящая корка на зубах. Тебе приносят его еще на тарелке еще дымящимся, прожаренным, хотя нет, иногда я люблю с кровинкой. Ты берешь нож, берешь вилку, отрезаешь кусочек и кладешь его себе в рот. И он тает… медленно растворяется у тебя во рту. Хорошо приготовленное мясо его не надо жевать, как жевательную резинку, оно само распадается на волокна у тебя во рту, тебе надо лишь пошевелить немного зубами! А потом… потом ты открываешь бутылочку виски, выдержки так лет с двадцать-тридцать. Такая еще со старой этикеткой бутылка. Пара кубиков льда. Бросаешь их в стакан, наливаешь виски, не много, а так, половину, не чтобы напиться, чтобы смаковать, чувствовать аромат, подносишь виски к губам и заливаешь им ту остроту и жар от только что съеденного куска… потом десерт, потом…
— Оставь это в своих фантазиях! — послышался вдруг чей-то хриплый голос сзади, и все повернулись. На входе, с накинутой на плечи курткой, стояла Алисса. Взгляд каждого невольно остановился на ее красном, покрытом болячками лице. Сказать, что она не была похожа не себя, было бы неправдой. В ней по-прежнему можно было узнать прежнюю Алиссу, но глубокие рубцы, которые оставили сильные химические ожоги, сильно обезобразили ее приятное до этого лицо. — Забудь про мясо и хватит выть! Воем здесь не поможешь!