— И этот ученый научила вас летать выше скорости света?
— Летать научили нас вы. Он же подвел под это базу. Он сделал иной вывод из ваших данных, он разобрал его математически, не с позиции ошибки, как казалось до этого, а открывая новые физические законы. Благодаря вам и его исследованиям, мы научились преломлять время и пространство. Благодаря вам и ему, мы научились преодолевать тысячи световых лет за один земной календарный год! Благодаря вам и ему, миллионы других планет, пригодных для жизни, открыли в тот день перед нами свои двери!
Мужчина замолчал, смотря в лицо Виктору, но тот, казалось, не был удивлен так, как должен был.
— Повторю еще раз. Что вы сделали с этой планетой?
— С этой? — переспросил мужчина, будто даже и не понявший, о чем идет речь, — с Землей? Что ж, она истощила себя, как планета и как ресурсная база…
— Истощила?.. — Виктор усмехнулся кривой улыбкой. Как мог он говорить так о планете, которая дала ему жизнь? Впрочем, он не верил ему, не верил ничему из того, что он говорил. По правде сказать, он себе-то даже не верил и где-то в глубине был до сих пор убежден, что всего этого на самом деле нет и что это ему только кажется.
— Да, это было бы наиболее корректным словом, — совершенно искренне, безо всякого сожаления в голосе, проговорил мужчина.
— И… вы считаете это нормальным?
— А почему я должен считать это не нормальным?
— Убить все живое на Земле и потом свести ее к простой «ресурсной базе»… вы это считаете нормальным?! Планета, которая дала вам жизнь, которая некогда была вашим домом, превратилась в радиоактивную помойку, в которой кроме какой-то сраной травы и деревьев, каждый день борющихся за свое выживание, сворачиваясь в трубочки от термоядерного дождя, нечего больше нет, это нормально? Птицы, животные, насекомые, где они? Когда вы последний раз слышали пение настоящих птиц. Слышали его вообще когда-нибудь?! Видели ли пасущихся коров на лугу, чувствовали запахи цветов?! А люди, которые здесь когда-то жили?! С ними что?! Миллиарды людей погибли вместе с этой планетой и вы… вы говорите, что это нормально. Нет! Не нормально! Я не знаю, кто вы такие… — «люди», он хотел сказать «люди», но в последний момент передумал и сказал «существа», — но ваши руки по локти в крови от того, что произошло здесь. Все живое вы загнали в клетку, как, — он ударил рукой по твердой невидимой стене, — как загнали сейчас и меня. Вы убили здесь всё, вы… убийцы! Безжалостные и кровожадные… для своих какие-то непонятных целей не чуждающиеся никаких средств!
Он замолчал. Дыхание его участилось и было тяжелым. Но это было уже не от страха. Ненависть прорывалась из него наружу, с каждый ударом его кулака по невидимой стене, с каждой вылетевшей изо рта слюной, усиливаясь все сильнее и сильнее, разрастаясь в душе его как катящийся с горы снежный ком. Он хотел сказать что-то еще, он хотел сказать им очень многое, все то, что пережил он здесь, все то, что передумал, все то, что видел, чувствовал, о чем лишь только догадывался. Но зачем сотрясать воздух бессмысленными словами? Какое им было до него дело? Взгляд его снова пробежался по их лицам. Они все улыбались. Всем им, видимо, доставляло удовольствие присутствовать здесь, смотреть на него. Возможно, они чувствовали себя зрителями в каком-то земном театре. Посмотреть на игру настоящего актера с настоящими чувствами и переживаниями было для них верхом блаженства! Но к черту их! Виктор отвернулся и сделал несколько неспешных шагов в противоположную сторону. Она нащупал стену, прижался к ней спиной, опустился на пол и закрыл глаза. Ему снова начало казаться, что он спит, что всего этого не может быть, что он снова откроет глаза и что-то изменится, что-то будет другим. Но «я должен вам кое-что рассказать», услышал он слова, сказанные ему. Слова, сказанные все тем же существом на кресле.