Браун взвыл от боли, дергаясь, от чего руки едва не затрещали — суставы в плечах и локтях готовы были вылететь из суставных сумок. В глазах сначала потемнело, затем вспыхнули вспышки, скача, как черти у костра. Крича, он несколько раз ударил себя затылком об столб, чтобы переключиться на меньшую боль.
— Как ты вышел на Грека и Хили?
— Это не я, — захрипел Браун, начиная приходить в себя. Адская боль, сначала разметавшись по всему телу, теперь сжалась в комок в районе паха. — Другая группа. На них вышла другая группа. Я не знаю, как.
— Он врет, говнюк! — зарычал кто-то сзади.
Главарь врезал ногой в грудь Брауна. Удар пришелся на солнечное сплетение. Боль взрывом разлетелась в грудной клетке, и Браун едва не отключился. Вдруг с ужасом промелькнула мысль — он не может дышать! А потом картинка вернулась, и Браун наконец почувствовал, что, извиваясь и хрипя, он судорожно пытается захватить ртом воздух. И не может.
Новый удар пришелся в бок, ребра затрещали. Взвыв, Браун наконец смог вдохнуть — и тут же снова заорал. Новый удар в грудь. На секунду он кажется отключился. Придя в себя, увидел, что его рвет на собственные ноги. Утренний кофе. И только сейчас Брауна накрыла волна осознания. Накрыла с головой. Каждой клеткой стонущего от адское боли тела Браун осознал — весь этот кошмар не сон, все это происходит на самом деле!
Ненавижу, сволочи, убью! — взревело что-то в голове.
— Суки, — захрипел он, сплевывая остатки рвоты. — Вас всех пришьют. Я лично. Обещаю.
Новый удар пришелся в пах. В глазах взорвалась тысяча молний, и по телу электрическим разрядом пронеслась такая боль, что Браун взвыл. Собственный голос, утробный и дикий, он услышал словно со стороны.
— Решил поиграть в героя, сука? Как в кино? Ты мой, коп. И ты там, где тебя не найдет никто. Я могу тебя разрезать на части и скормить тебе твои яйца. Я могу сделать с тобой все что угодно, сука. А ты будешь гадить под себя и медленно подыхать.
Новый удар пришелся снова в пах. Браун забился, с ужасом чувствуя что-то влажное между ног. Он или обмочился, или это кровь. Хоть бы обмочился! Главарь врезал ему кулаком в лицо, разбивая губы. Рот тут же наполнился кровью. Еще удар, еще удар — и еще удар. Кажется, Брауна снова вырвало.
Словно издалека прогудел голос главаря:
— Как ты вышел на Хили и Грека, сука?
— Хорошо, — прохрипел он. — Ладно. Я скажу. Не бей.
Главарь застыл не пару секунд. Браун судорожно начал дышать, наполняя организм кислородом. Сознание стало проясняться.
— Официантка, — пробормотал он, сплевывая кровь. Кажется, ему разбили зубы или десну. — Официантка из закусочной. Она позвонила на 911. Она узнала Грека. Видела его лицо по телевизору.