Это было давно,
Я не помню, когда это было…
Может быть, никогда?
Может, никогда не было?
— Не было? Ну и слава богу, что не было, — громко сказал он самому себе. — Не было Ариадны, не было любви, не было смерти. Не было смерти Ариадны, белого «линкольна», лужи крови. Что лучше? Чтобы не было ни любви, ни смерти? Или чтобы была огромная, прекрасная любовь — а потом смерть?
В эту минуту он наткнулся на свою младшую спутницу, которая разговаривала с партизаном. Он, кажется, требовал какого-то официального пропуска, а женщина, по-видимому, решила взять горлом.
— Мне велели привести, вот и привела, — бойко тараторила она. — Это помещик из Коморова, он должен потолковать с вашими англичанами. Ну пустите же нас, Христа ради! Невесть какие церемонии устраиваете.
Януш приблизился к молодому партизану. Это был невысокий блондин, красавчик с удивительно плебейским лицом. У него были большие голубые глаза и пшеничные бакенбарды. Янушу человек этот показался жестоким, и он сразу почувствовал к нему антипатию.
— Ступайте вперед, — резко сказал он наконец Янушу. — По этой тропинке, прямо.
И повел его, как на расстрел.
Так дошли они до изгороди, за которой стоял домик лесника, небольшой, выкрашенный бурой краской, крытый гонтом. По двору сновали какие-то весьма непрезентабельные с виду люди.
Скрипел колодезный журавль.
«Как у Сенкевича», — подумал Януш.
К ним подошел пожилой партизан. Януша провели в какую-то странную пристройку, похожую на дровяной сарай или кладовую. На стенах висели уздечки и хомуты. Обладатель бакенбардов задел на ходу бубенчики — они зазвенели, напомнив о зиме и катанье на санях. Стояли здесь и винтовки.
— Эй, ты, — окликнул пожилой кого-то из пробегавших по двору, — приведи-ка тех барчуков в оружейную мастерскую.
Януша усадили на табурет у стола, вернее, у станка, на котором ремонтировали, очевидно, и хомуты и винтовки. Тут валялись обрезки черной кожи, грязная пакля, шомполы и ржавые шурупы.
— Присядьте здесь, — сказал пожилой партизан, между тем как молодой стал на страже у дверей. Это не понравилось Янушу.
— Видите ли, — продолжал его собеседник, — им надо растолковать, что сегодня или завтра прибудет самолет, приземлится на шоссе, тут, неподалеку, и что они должны сесть и уехать. И что полетят они в Россию, матушку-Расею, понятно? И чтобы они не воображали, что их собираются доставить в Лондон, к английскому королю под крылышко. Ничего подобного. Пусть и не мечтают.
— А откуда они тут взялись? — спросил Януш.
— С неба упали, — сказал пожилой.
Вдруг отозвался часовой, тот, с бакенбардами. Голос у него был хриплый и очень неприятный: