– Что случилось? – нервно сглотнув, спросил он.
Вот не было никакого желания поднимать сейчас мелочный вопрос. Нет, понятно, что сумма там более чем изрядная. Но сути это не меняет. Великая княгиня была к нему добра, оказывала покровительство и спасла его отца от неволи. А еще она его любила. Уж это-то Иван видел. Нельзя, конечно, с уверенностью сказать, что завтра она не полюбит кого другого. Но пока ее избранником продолжал оставаться он.
Ирина неловко поправила выбившуюся прядь волос. Взгляд растерянный, блуждающий, она никак не может заставить себя смотреть на Ивана. Что это? Неужели она стыдится своего вида? Господи, вот как понять женщин. Даже будучи больной, она непременно должна выглядеть красавицей, а иначе все, конец света.
Понял он, и отчего она не присылала за ним. Нет, дело тут вовсе не в том, что ей сейчас не до любовных утех. Тут иное. Она не хотела, чтобы он видел ее такой. Но по блеску глаз видно, что сама его лицезреть очень даже желала, и вместе с растерянностью ею сейчас владеет неподдельное счастье.
– Вот так вот, – поняв, что внятного ответа на свой вопрос он не дождется, вновь заговорил Иван. – Стоит только оставить тебя на каких-то полгода, как ты тут же решила захворать. Ирина свет Васильевна, вот поверь мне, в болезни нет ничего хорошего. По себе помню.
– Я знаю, – смущенно улыбнулась женщина.
Ну вот, на пожелтевшей коже проступил легкий румянец. Иван сразу же вспомнил, как он заливал ее лицо в минуты радости, смущения или гнева. И его сердце словно сжали стальные тиски. В душе отчего-то стало пусто и тоскливо от переполнявшей его жалости.
– А если знаешь, так чего же тогда ту хворь к себе подпускала? – продолжал он вещать бодрым тоном, совершенно лишенным даже намека на сочувствие.
– Так ведь они меня не больно-то спрашивают, – все так же улыбаясь, ответила она.
– Кто «они»? – видя, что подобное обращение сказывается на больной благотворно, уточнил Иван.
– Хвори, – запнувшись и разведя руками, пояснила Ирина.
– То есть болезнь не одна?
– Болезнь одна, но невероятно зловредная, – послышался голос Рощина, вошедшего в гостиную через другую дверь. – Здравствуй, Иван, – окинув его недовольным взглядом, поздоровался профессор.
– Здравствуй, Христофор Аркадьевич.
Почти год прошел, а уязвленное самолюбие профессора и не думало успокаиваться. Не забыл, как парень отшил его вместе с его методами лечения. И даже куда более быстрое выздоровление раненого ни в чем не убедило доктора. Чего только в этой жизни не случается. Повезло, и все тут.
А если Рощин уже успел встретиться с Рудаковым, то дела Ивана и вовсе швах. За время общения с подлекарем некий стрелец успел заронить в его неокрепшее сознание столько ереси, что впору за голову хвататься и спасать любимого ученика.