От этих слов Николай буквально заскрежетал зубами и едва не набросился на пленника с кулаками. Случались с ним подобные нервные срывы. Но Матвей не дремал и по едва уловимому кивку Ирины Васильевны тут же обездвижил наследника, обхватив его сзади и прижав к свой груди.
– Николай Дмитриевич, ты наследник московского престола. Веди себя соответственно, – тихо, но внятно произнесла Ирина.
Потом подала знак, и де Бриена вывели из допросной. Матвей тут же отпустил цесаревича и склонился перед ним, готовый принять наказание за свою дерзость. Плевать, что он выполнял требование великой княгини. Он поднял руку на цесаревича, и этим все сказано. Только сам наследник или государь смеет судить, во благо ему это было или во вред.
– Спасибо за верную службу, Матвей. Ступай, – все же взяв себя в руки, приказал Николай.
– Остыл? – проводив взглядом телохранителя и откинувшись на холодную стену каземата, спросила Ирина Васильевна.
– Остыл, тетушка, – опускаясь на скамью, вздохнул цесаревич.
– Пора бы уже научиться держать себя в руках, Коленька. А то ведь подобное царя ничуть не красит. Тебе же престол наследовать.
– Знаю.
– Хорошо, что знаешь. На-ка, почитай. Это чтобы урок впрок пошел.
Ирина с глухим шлепком бросила на стол стопку бумаг.
– Что это? – даже не протянув руку, спросил Николай.
– Переписка иезуитская. Тайнопись. Ну и ключ к ней. Там много интересного. Дьяк успел уж учинить обыск в посольстве и нашел оные в тайнике покойного доктора.
– И что там? – Николай посмотрел на Хованскую, снова вздохнул. – Потом почитаю, тетушка. Со вниманием прочту, не сомневайся.
– Ладно, если так. Там, Коля, много чего. Да все о тебе и тетке твоей неразумной, что имеет пагубное влияние на молодой и неокрепший ум. О планах, как и куда тебя можно будет поворотить. Какой интерес в тебе стоит подогревать, а от чего отвращать неустанно. Но главное, что я поняла, в другом.
– И в чем же?
– Ты вот все стремишься быть похожим на королей и императоров. Зачитываешься жизнеописаниями прославившихся правителей. Все хочешь непременно добиться великих побед и признания среди европейских домов. И чтобы встать вровень с ними. А того не понимаешь, что этого никогда не будет. Ты можешь свернуть горы, поворотить вспять реки, заставить всех их дрожать и гадить под себя от страха, но все равно останешься для них диким московитом. Медведем, которого можно научить делать то, что нужно королевским домам Европы. И они уже начали тебя воспитывать. Исподволь, ненавязчиво. Сначала книжки. Потом иноземный друг. Осторожные, но постоянные высказывания о том, что на Руси все делается неправильно, а верно только по-европейски. И ведь есть результат. Есть. При тебе уж не раз поминали русских варваров. Но ты даже не подумал одернуть своих иноземцев.