– Какую? – тут же оживилась Ирина.
– Разреши. – Иван приподнял ее голову, и княгиня села на диване.
Он же подошел к своей сумке, что оставил в кресле при входе, и, достав оттуда деревянную коробочку, отделанную бархатом, повертел ею, словно дразня:
– Вот!
– Что это? – Глаза Ирины тут же загорелись любопытством.
Господи, ну прямо девчонка, падкая на обновы, да и только. Взор горящий, на щеках не столь уж и частый в последнее время румянец. Поднялась с дивана и направилась к нему.
Внутри оказалась фигурная деревянная палочка, обработанная на токарном станке, с серебряной насечкой. А еще на ее конце блеснуло стальное жало, зажатое под медным колечком. Небольшая стрела? Заколка-стилет, какие пользуют в Китае? Только наконечник какой-то маленький и тоненький. Сомнительно, что такой не согнется и сумеет пробить даже незащищенную кожу.
– И что это? – все же сдалась Ирина.
– Иди сюда.
Иван провел ее к секретеру, положил перед собой лист бумаги, открыл чернильницу и убористым почерком написал: «Я подарок Ирине Васильевне».
– Это замена гусиному перу, – пояснил парень. – Заметила, как убористо исписаны мои листы и какими тонкими линиями выведены буквы? Вот, все благодаря такому перу.
– Хм. Интересно, конечно, но все как-то слишком мелко, – с сомнением произнесла княгиня.
– Понимаю. Непривычно. Но, во-первых, попробуй что-нибудь написать, и ты увидишь, что стальное перо куда удобнее. Во-вторых, все те листы и еще многие, которые я выбросил, исписаны вот этим пером.
Иван достал из внутреннего кармана кафтана, который пришил самолично, свою перьевую ручку с надетым на нее колпачком:
– Смотри, в каком оно состоянии. Да чтобы все это записать, я измочалил бы прорву гусиных перьев. А еще благодаря убористости письма мне потребовалось втрое меньше бумаги.
– Зато и читать непривычно. Слишком уж буковки мелкие, – парировала Ирина.
Но тем не менее она вцепилась в ручку и старательно записывала на листе первое, что приходило в голову. Не сказать, что княгиня находила новинку удобной. Все же к подобному нужно еще привыкнуть. К примеру, линии получались настолько тонкими, что ее почерк, казавшийся ранее убористым, теперь виделся в ином свете. Неприглядном, надо сказать.
– Хи-хи. Ну прямо по новой нужно учиться писать. Буковки слишком большие получаются, и бумага протыкается.
– Во всем нужна сноровка, закалка, тренировка. Поработай малость, потом и вспоминать о гусиных перьях не захочешь.
– Ну не знаю, – с явным сомнением произнесла она.
– Ясно, – вздохнул Иван, протягивая руку. – Извини, не угодил. Может, получится в следующий раз.