Они окончили рабфак, перешли в институт. Он все больше привязывался к Валюте, ясно понимая, что она та единственная, без которой немыслима жизнь…
Они поженились, и вот уже скоро семнадцать лет, как они вместе и в радости и в горе.
Неужели они никогда больше не увидятся?
Еще труднее становилось Прилежаеву от черных дум, которые неотступно, словно гнус таежный, преследовали его и днем и ночью. Разве ему, слепому, добраться теперь до Байкита? А ослабевшим дяде Ване и Наташе не под силу его тащить. Подчас он скрипел зубами: все их труды и муки пропадут даром. И Валюта останется вдовой, одна!..
Чтобы поддержать Прилежаева, Иван Иванович и Наташа стали подкармливать больного: подавали двойную порцию в его темный угол. А чтобы он не догадался, сами ели медленно и долго постукивали ложками по опустевшим чашкам.
Иван Иванович помрачнел и крепко задумался. Ко времени затопления шурфов подводная россыпь оказалась почти разведанной. Богатое золото по всей речке, до самого рогатого кедра тянется. Хоть завтра привози и собирай драгу. Все бы хорошо, но самое главное — время, время они упустили!
— Оплошал старый леший, дьявол чугунный! Изредка и думать не грех! — ругал он себя. — Давно надо было ноги уносить. Правду говорил паря Андрей, что никуда россыпь не девается. Дотянули с «хальным»-то золотом до того, что из харча одна вонючая волчатина осталась, да и той кот наплакал!
Промучившись ночь без сна, Иван Иваныч решил попытаться уговорить Наташу на трудное путешествие по реке до фактории.
Они втаскивали на санях последние пробы по крутой Северной пади. Особенно яркий после бурана солнечный свет сыпался сквозь темную хвою. Казалось, что на синем снегу лежат сверкающие осколки желтовато-зеленого берилла…
— Умаялся, — признался, усаживаясь на пень, Нефедов. — Слыхала ты про геолога Юхтанова? — повернул он прокуренные усы к Наташе.
Она стала припоминать:
— Смутно… Какая-то тяжелая история… На Колыме, кажется?
— На Имтандже в Якутии то было, — показал Нефедов большим пальцем куда-то на северо-восток. — Работы зимой мало случилось. Народ, понятно, кто во что горазд: на охоту ходили, карты чертили, а кто, носами в книжину уткнувшись, посиживал да полеживал…
«Книги! Увижу ли их когда-нибудь?» — ужаснулась Наташа.
— А Юхтанов, — продолжал между тем Иван Иваныч, — вовсе делом попустился. Чтобы о зиме и помину не было, избу изнутри всю ситцами обил — по зеленому полю цветы, да все разные — и заперся. Когда через неделю дверь его взломали, он уже не в себе был. От мыслей все… С тех пор и в уме повредился. Как бы с парей Андреем чего не попритчилось, — глухой голос упал до шепота. — У него теперь душа сильнее глаз болит…