Возмущенный, он говорил, что большинство учеников в течение двадцати лет — начиная с дошкольного учреждения и до после выпускного периода — не создало ни одной собственной идеи, не имело собственного мнения, не осмеливалось мыслить не так, как им подобные. Мы критиковали немецкую молодежь, соблазненную Гитлером в первой половине XX столетия совершать зверства против таких меньшинств, как евреи, цыгане и гомосексуалисты, но у нас не было сознания того, что социальная система молчала о молодежи всего мира в этом столетии.
Порой он проникал в здание большого университета большого мегаполиса и кричал, обращаясь к студентам, которые там находились:
— Венеция умирает по сантиметру в год. Это вас не беспокоит ? Кого волнует то, что самый красивый из городов поглощается волнами Адриатики? Где же подъем молодых против климатических невзгод? Ежедневно голод уничтожает от двухсот до трехсот истощенных и недостаточно питающихся детей. Но у кого есть время услышать стоны маленьких представителей нашего рода? Часть наших финансовых ресурсов и усилий, которые мировые лидеры тратят для поддержки финансовой системы, на самом деле могли бы искоренить мировой голод. Их не беспокоит наша летаргия?
Разозлившись, он ходил от одного университетского городка к другому, крича и взывая:
— Блаженны те, кто питает свой мозг блюдами из сомнений, потому что им принадлежит царство новых знаний. Счастливы те, кто не довольствуется нашими скудными ответами и ложными убеждениями, поскольку они ходят по небесам, никогда ранее не виданным, и попадают в места, ранее недостижимые. О, порочная система, превращающая в камень тех, кто осмеливается думать по-другому! Кто предложит решение тяжелых проблем человечества?
Некоторые люди из университета сгорали от нетерпения услышать его. Они вопрошали: «О чем говорит этот лунатик? Питать мозг блюдами из сомнений? Мы живем в эру научной точности, по логике Декарта, как может человек восхвалять беспорядок?»
Бартоломеу, услышав, что его спрашивают о том, кто осмелится разрешить величайшие дилеммы человечества, и заметив, что никто из университетских не рискует поднять руку, без малейших колебаний поднял свою.
— Я, Учитель! — бойко воскликнул он. — Я бы попытался решить проблемы человечества. Я был ограничен системой. Я никогда не помещался в нормативные рамки. Я — щедрый талант.
Я не верил в отвагу этого растратчика. Одновременно с этим Мэр увидел поблизости мальчика лет восьми, уничтожавшего сэндвич. Малыш был сыном университетского преподавателя, который находился на расстоянии нескольких метров и был всецело поглощен речами странных личностей, вторгнувшихся в университет.