Артамон Сергеевич среди ночи подхватился от громкого стука в окно избы.
— Кто там?
— Отворяй ворота, государевы люди.
Ёкнуло сердце от недоброго предчувствия, в полумраке натянул портки, прикрыл устроившегося у стены сынишку Андрея. Вышел во двор, заставленный повозками, в которых спали его многочисленные спутники. Кое-где уж торчали над телегами взлохмаченные головы, поглядывали встревоженно на ворота. Священник отец Сергий, крестясь, спросил негромко:
— Что, Артамон Сергеевич, опять?
— Опять, — кивнул Матвеев. — Пособи, батюшка, засов вынуть.
Вдвоём они вынули заложенную в проушины жердь, отворили ворота.
Вошли Семёнов с Соковниным. Последний закричал:
— А ну, все подымайся! А ты, — обернулся к Матвееву, — давай все бумаги, письма, книги. Всех людей давай.
— Люди — вот они, — показал Матвеев на возы. — А бумаги, какие есть, все в избе.
— Идём в избу, — сказал Соковнин и пошёл первым.
За ним последовал Матвеев, а рядом — Семёнов.
— Василий Григорьевич, что за пожар? — спросил окольничий дьяка.
— Книгу какую-то твою чёрную государю надо. Ты бы уж отдал её, Артамон Сергеевич.
— Да нет у меня никакой книги.
В избе вздули свет, хозяев, спавших на печи, выгнали на улицу. Соковнин велел открыть все баулы, развязать узлы, мешки: рылся в них, как пёс в лисьей норе. Разбудил Андрея, забравшись под подушку, на которой отрок спал.
Затем обыск продолжился во дворе на телегах. Даже в дуло пушки заглянул Соковнин, что рассмешило стоявшего около повара.
— Я те посмеюсь, я те посмеюсь, — пригрозил думный дворянин. — Всех на съезжую!
Повели на съезжую всех, даже и попа с монахом; из слуг оставили только конюха кормить и обихаживать коней. Уже светало.
Матвеев вошёл в избу, где всё было перевёрнуто вверх дном. Андрей сидел на кровати, прижавшись спиной к стене.
— Во. Как Мамай воевал, — усмехнулся горько Артамон Сергеевич. — Обалачайся, сынок. Пришла беда — отворяй ворота. Скоро, видно, и меня на съезжую потянут.
— А зачем на съезжую-то? — спросил Андрей.
— Допрос чинить, для чего ж ещё. Скаску писать.
И верно. Скоро пришёл посыльный.
— Тебя на съезжую требуют, боярин. И немедля.
На съезжей в дальней горенке сидели Соковнин с Семёновым. Дьяк писал, перед ним лежали листы уже исписанные. Матвеев догадался: брали скаски с его людей.
— Ну, сказывай, Артамон, как составлялись лекарства государю? — спросил Соковнин, напуская на себя важность.
«Мог бы и по отчеству, чай, в два раза меня моложе, — подумал Матвеев. — От спеси-то эко вспучился, что тесто в деже». Но вслух сказал: