— Ну что ж, въездные так въездные, — сказал он и с солидным видом полез в карман портов и вынул деньги. — Держи, Иван.
Орёл поймал деньги, подмигнул весело.
— Я мигом до Охотного сбегаю. Посмотри моих коней, Тимка.
— А ежели твой боярин явится?
— Не явится. Они там в передней дотемна лавки протирают, до ветру боятся отлучиться. А ну как государь потребует. Так что успеешь ещё и выспаться в своей карете.
Держальник нарышкинский и впрямь скоро обернулся. Притащил четверть водки и десятка два пирожков с требухой.
— А во что будем наливать-то?
— У кого есть посудинка какая?
— Да у меня колокольчик есть под облучком, — назвался один из кучеров.
— С язычком?
— То-то что без язычка.
— Подойдёт. Тащи.
Принесли бронзовый колокольчик, налили первому.
— Кому?
— Ведомо, новичку, а посля Ваньке.
Так Тимка Пройдзисвет оглоушил в Кремле первый «колоколец» с водкой, но пред тем как выпить, сказал, что пьёт за государя. Ранее никогда не пивший, но не желая в этом признаваться, он лихо опрокинул в рот содержимое колокольчика и взял пирог. Тимка почти сразу же опьянел, и тут же полюбил всех держальников. Все пили по очереди и брали по пирожку.
— Как я вас люблю, братцы. Какой вы все хороший народ, — лепетал Тимка и лез ко всем обниматься, дабы показать свою любовь и приязнь. — Мы все держальники как семья едина.
В самый разгар попойки подошли два стрельца.
— Кто тут Иван Орёл?
— Ну я, а что? — обернулся к ним нарышкинский держальник.
— Слово и дело государево, — чётко и громко произнёс один из стрельцов.
Все словно окаменели, ужас явился на лицах, сам Орёл побледнел и, кажется, сразу протрезвел.
— Да вы что, братцы, — кинулся к стрельцам Тимка, но его тут же ухватили за полы новые его товарищи.
— Нишкни, дурак.
— Может, и ты с нами хошь? — недобро усмехнувшись, спросил стрелец.
— Нет, нет. Это он спьяну, — вступились за Тимку. — Он ещё первый раз, без понятнее. Молчи, дурень.
К удивлению Тимки, с Ивана Орла сразу слетела вся бравада, он, не сказав ни слова, молча последовал за стрельцами.
— Куда они его? — спросил Тимка.
— К тёще на блины, — зло буркнул один из держальников и пошёл к своей карете.
Но другой пояснил:
— В пытошную, Тимофей.
— За што?
— Они найдут «за што». Болтнул где лишнее, вот и загудел.
В пытошной, в одном из подвалов Кремля, куда привели Ивана, было сумрачно и несколько дымно от кадившей в углу печки. Трёхсвечный шандал, стоявший на столе, освещал бумаги и подьячего. Остальное помещение и пытошные орудия едва угадывались. Два или три человека стояли у стен, один сидел за спиной подьячего, и именно этого признал Иван Орёл. Это был боярин Милославский Иван Михайлович.