На том его лирическое отступление и закончилось. Сидел неподвижно, однако почудилось, заплясал вокруг, как кулачный боец.
— А тебе впору третью приживлять! Хоть бы капля женского, хоть бы намёк какой… Поэтому и любить не научился! Вылезла в тебе волчья порода. Отбился от стаи, в одиночку бредёшь, вотчинник… Так вот я волю Ослаба тебе привёз. Ты лишаешься вотчины, Ражный. Отныне и навсегда. Тем паче допустил её разор…
Вячеслав головой потряс, сгоняя цепенящее ощущение некой крайней несправедливости.
— Постой, дядька Воропай… Что–то я не понимаю. Сперва старец упёк меня в Сирое, мол, ярое сердце утратил. Теперь же, напротив, узрел излишества? Переборщил с мужеством, и это любить не позволяет?
— У аракса ярость ратная и любовная равновесны, — с давящей назидательностью проговорил Пересвет, чуть ли не в точности повторяя отцовские слова. — Ты не можешь любить Отечество своё, если не умеешь любить женщину. Не обучили тебя. Рвать шкуру с соперника наука хоть и родовая, да не хитрая. Любить научиться не просто… Отпраздновал Манораму с наречённой невестой, а что ей сказал?!
— Тогда я любил другую, — неожиданно для себя признался и почти повинился Ражный.
— Отрок! — зло восхитился боярин. — Несмышлёный послух! Одну, другую, третью… И давно счёт ведёшь?
— Она была первая!
— Да тебе подставили мирскую девку! Чтоб через неё войти в твою вотчину… А ты будто не узрел.
— Я любил Милю, — глухо подтвердил он, хотя чувствовал совершенную пустоту от упоминания её имени.
— В миру и живут помирскому праву выбора: любил, разлюбил…
— Так сложились обстоятельства, — совсем уж неуместно заключил Ражный.
Пересвет его не услышал.
— Наши предки утвердили праздник Манорамы, — произнёс с мечтательным вздохом. — Сколько смысла вложили, сколько мудрости… Нашли способ, как возбуждать стихию чувств! К одной–единственной, наречённой. И выбирал не ты сам — родители. Чтоб от брака дух воинский не расточался, напротив, укреплялся в потомстве. Иначе бы от Засадного полка давно одни воспоминания остались…
Вячеслав услышал приглушённый звук автомобильного мотора на дворе, но отметил это походя, между прочим, однако боярин замолк и насторожился.
— Сейчас посмотрю, — Ражный привстал, — кого принесло…
— Сиди! — отрезал Пересвет. — Это калик за мной машину пригнал… Сиди и слушай… Думаешь, у тебя одного были мирские увлечения? Мы же не давали обета безбрачия. Многие через это прошли. На то он и мир, чтоб своими радостями искушать… Думаешь, я не смотрел на сторону? У меня барышня одна была, комсомолка, между прочим. Юная ещё, звала с собой послевоенную разруху восстанавливать. Я только с фронта пришёл… А мне показали мою наречённую, Варвару!.. Цыплёнок щипаный, голенастая, худая, волосёнки жидкие. Уехал бы, да родитель не пустил. Вся родова сговорилась и давай мне в уши петь, как растёт и расцветает моя невеста. У меня перед глазами же недокормленный подросток военных лет. Не лежит душа…