Родственница, наблюдая за погрузкой кампании в микроавтобус, прищурилась:
— Неплохая работа. Пожалуй, через год-другой я исходатайствую тебе теплое местечко в Управлении.
— Благодарю, всю жизнь мечтал, — любезно поклонился я, — Ты сейчас туда? Тогда я с тобой.
После этого инцидента я решил, что знакомство со злачными местами Златоглавой пора временно приостановить. Пока я еще куда-нибудь не влез. Похуже.
Дни потянулись однообразно: в проектировке аппаратуры, ночи, естественно, в занятиях по темпоронике, псионике, астронике и другим "-никам", "-графиям", "-метриям" и "-логиям".
Мать дулась на меня дня четыре. Она упорно считала, что слова бандерши — малолетки предназначались ей, а не Рудиной. Да и вообще с Рудиной дело было загадочным — номер телефона, разумеется, знала родственница, но она категорически заявила, что Рудина ей не звонила и не спрашивала этот самый номер. А больше Ленче взять его было негде. Пометив это обстоятельство, я все же не придал ему особого значения. Загадок хватало с разработкой боевых компонентов моего ксенотехнического "железа", познания по которому оказались подозрительно неполными. Причем пробелы зияли именно там, где была наиболее нужна информация для изготовления этих штуковин из того сырья и на том оборудовании, которыми я в Москве располагал.
Ранним вечером десятого августа, соединяя в своей комнате только что полученные с одного из "почтовых ящиков" изготовленные по моим чертежам "железки", я увидел цветное пятно посреди своей комнаты. Как назло, кто-то направился по коридору из кухни в мою сторону. Я подскочил и закрыл дверь. Это оказалась Ма, ее голос сердито осведомился с той стороны:
— Что это за новая манера: захлопывать дверь перед моим носом? Чем это ты таинственным занимаешься, хотелось бы знать?
Я закатил глаза, оскалился и только потом извиняющимся тоном пробормотал:
— Ох, понимаешь ли: денег на проституток не хватает, ну и приходится, заниматься онанизмом. Подожди минут пять, если дело не очень срочное?
С той стороны после заминки донеслось гневное фырканье и удаляющиеся шаги. Пятно между тем приняло очертания Дэвида.
— Вери вэлл, олд бой! — констатировал я, наблюдая, как его проекция набирает сочность и достоверность присутствия. Зазвонил телефон. Мать из кухни крикнула, чтобы я взял трубку. Это звонила родственница.
— Андрей, все осложняется одна наша недавняя знакомая вновь может встретить тебя у подъезда. Ду ю андестуд ми?
— Йоп, мэм. Ее что, отпустили с вашей Lubyanca — Prison?