Один из тхади, кажется, шаман, поднял госпожу на ноги и, обхватив поперек талии, поволок прочь. Лаитан негодующе пискнула, но вырваться из рук мощного шамана не сумела. Через минуту он поставил ее на ноги перед сидящим на камне Морстеном, которому уже перевязали его ожоги, и он стал похож на забинтованную мумию из небольших погребальных пирамид в низине царей Империи. Такой чести удостаивались только самые выдающиеся жрицы, и по слухам, среди мумий не было ни единого мужчины. Хотя, долина называлась именно Долиной Царей, а не Цариц, что явно намекало на некоторое искажение фактов прошлом.
Лаитан стояла, покачиваясь, и сверлила взглядом измученное лицо властелина, который, жестом приказав всем оставить их одних, не торопился поднимать взгляд на Лаитан. Он ковырялся в своей сумке, извлекая оттуда разные склянки и мази в глиняных горшочках. Разложив это добро перед собой, он снова принялся яростно копаться в поклаже, а Лаитан, чей гнев уже сменился на интерес, сложила руки на груди и наблюдала за этой сценой.
Гравейн словно тянул время, не решаясь то ли начать разговор, то ли попросить ее о чем-то. Потом он тяжело вздохнул, сморщившись от боли, и с силой рванул на себе бинты. Те с треском присохших ожогов и остатков кожи сползли вниз. Морстен поднял в згляд и напоролся на внимательное лицо Медноликой. Он молча протянул ей одну из баночек с ароматным содержимым, так и не собравшись с духом, чтобы открыть рот и попросить о помощи.
Лаитан шагнула вперед и взяла горшочек, поднеся его к носу. На глаза тут же навернулись слезы, а мерзкая улыбка Гравена стала шире. Лаитан поджала губы, борясь с желанием запустить мазью в лицо властелина, но все же переборола себя. Морстен выглядел ужасно. Ожоги, местами уходящие глубоко в мышцы, кровоточили и истекали сукровицей, в паре мест кожа стала черной, как имперская сталь. Лицо оставалось красным, кисти рук представляли собой нечто распухшее и тоже осторожно забинтованное. Лаитан поняла, что толстые пальцы тхади просто не сумели тщательно наложить повязки на руки человека. Правда, со спиной они бы справились легко, но властелин зачем-то позвал именно ее. Наверняка, он испытывал невыносимую боль, которую вряд ли выдержал бы обычный человек, но всмотревшись в черные глаза Морстена, Медноликая поняла причину молчания и причину такой стойкости. Зрачки властелина были расширены до предела, расползшись по всей радужке. Одурманенный, чтобы не чувствовать боли, он часто и тяжело дышал, продолжая смотреть на Лаитан.
Та осторожно обошла его сзади, похрустывая пеплом и мелкими сучьями на земле, и, зачерпнув вонючую мазь из горшочка, коснулась ожогов в форме звеньев кольчуги на спине властелина. При всем желании, он не мог бы справиться сам с такими изуродованными руками, а просить своих тхади почему-то не стал, хотя кто-то из них явно уже пытался о нем позаботиться и наложить повязки. Видимо, недостаточно хорошо, если кожа продолжала гореть и пузыриться.