«Б-бах, б-бах, бах!» — три выстрела прозвучали друг за другом. Пистолет в руках Клюса палил почти без остановок. Один из бандитов повалился на пол, другой схватился за грудь, третий медленно сполз по стене. Краснорожий корчился, обхватив обожженную руку, на полу исходила паром водяная игрушка.
Посреди всего этого кошмара совершенно растерянный стоял Афарас и шальными глазами смотрел на небрежно обмотанного полотенцем короля, крепко сжимающего в руках настоящую «бакку».
Я кинулась и схватила в объятья мокрого братца, а он яростно вертел головой, изо всех сил пытаясь удержать на прицеле краснорожего. Начали стучать в дверь.
— Он сказал… ужин… — Афарас коснулся шеи ладонью там, где виднелось красное пятнышко, надавленное глушителем.
Дверь затрещала, полетели щепки, выворотив «с мясом» замок, в номер ворвался гостиничный полицейский с револьвером наготове. При виде распростертых тел он на секунду остолбенел, потом рявкнул: «В чем дело?!»
— Ведьма! — простонал краснорожий, с ненавистью глядя на меня.
В номер набилось столько народу, что негде было ступить. Сияющий Клюс в десятый раз рассказывал, как он стоял за открытой дверью, пока бандит осматривал ванную, и как обнаружил, что «случайно» захватил настоящую «бакку». В случайность я позволила себе не поверить: мой братец — человек удивительно шустрый и в оружии разбирается лучше меня. О, Ламас, этот парень должен дожить до совершеннолетия, иначе мир устроен слишком жестоко! Моя мать умерла, когда мне было столько, сколько сейчас ему, а он свою не видел вовсе. Вообще-то, я тоже ее не видела. Клюс — незаконнорожденный. Отец ничего не рассказывал мне о его матери, из всех наших людей лишь Дим Фут что-то знал об этой истории, но предпочитал держать язык за зубами. Я просила тебя, Ламас, нарисовать ее портрет, а ты вместо этого велел мне сходить и посмотреть на Клюса. Отец усыновил Клюса, объявил законным наследником, а два года назад отрекся в его пользу от престола. Он здорово любил Клюса, да этого вихрастого оболтуса не любить трудно… Хотя, у некоторых получается. У Дана Ита, скажем. Когда он видит этот каштановый чубчик рядом с моей соломенной гривой, у него рот на сторону сворачивается. Как смешно, что именно он оказался нашим опекуном…
Нас перевели в другой номер и принесли роскошный ужин, после чего Афарас уселся у двери и поклялся не смыкать глаз до самого утра.