Мы помогли Афарасу выползти из кабины, оттащили подальше от «оленегона» и усадили на обочине шоссе.
— Прицеп… — простонал водитель, глядя на большую металлическую гармошку.
— Что там было? — сочувственно спросил Дим Фут.
— Зеркала…
Дим присвистнул, а Клюс осторожно заглянул в глубокую воронку — дружеский привет «газели» — обезобразившую новенькую автостраду.
— Не волнуйся, приятель, убытки я оплачу, — солидно сказал Клюс.
— Мы оплатим убытки, — пискнул кто-то из-за пазухи Клюса, и оттуда высунулась мохнатая голова Эми.
Дим среагировал быстрее, чем я: он впихнул черную голову обратно, застегнул Клюсу пуговицу и приветливо помахал сержанту: «На два слова, пожалуйста!» Они отошли в сторонку и принялись о чем-то совещаться.
Дим раскрыл перед сержантом паспорт и едва не тыкал его носом в страницу особых заслуг. Перечень особых заслуг Дима Фута перед родиной занимает полторы страницы. Пока шел этот неразборчивый для нас разговор, Афарас поднялся, кое-как выбил из себя пыль и удостоверился, что отделался растяжением связок.
Заглядывать в искореженный прицеп он даже не попытался.
— Кто это был?
— Где? — ненатурально удивилась я.
Афарас взглянул на меня столь выразительно, что моя совесть встала на дыбы. Надо было все-таки предупредить человека о возможной наказуемости благородных поступков. Как мы теперь ему ущерб возместим, если Дано Ит отказывается оплачивать наши чеки?
Подошел повеселевший Дим Фут и сказал, что нас подвезут до ближайшего городка, в котором есть железнодорожная станция.
— Твою колымагу отволокут в ремонт, — утешил он Афараса. — Я договорился: сделают по первому разряду.
— Мне нечем платить за ремонт.
— Я же сказал, что убытки за мой счет! — Клюс дружески хлопнул Афараса по локтю. — Не переживай, приятель.
Мы с Димом переглянулись. Ты знаешь, Ламас, братец весьма далек от финансовых дел семьи. Всей моей наличности едва ли хватало на дорожные расходы до Южных колоний, я собиралась еще занять немного у дяди в Аркадае.
— Выпишите чек и укажите Люсто поручителем, — предложил Дим Фут.
Люсто остался должен отцу крупную сумму, до сих пор мне как-то неловко было напоминать об этом, но обстоятельства вынуждают.
— Хорошо, только я приложу еще письмо.
— У сержанта есть бумага! — как бы ни к кому не обращаясь, заметил Клюс.
Меня отчего-то не привлекала мысль составлять родственное письмо на казенном бланке полицейского протокола. Мамин брат — человек крайне щепетильный в вопросах фамильной чести, неизвестно, как он воспримет подобную вольность.
— Вы не откажете проехать с нами? — спросила я Афараса.