Поначалу Женечка корил себя за нерешительность, думал, что Сергей Аркадьевич такого бы не одобрил. Тем более что, скажем, плейбой Махмуд, перед которым пухлый джигит наверняка ходил на цырлах, не вызывал у Женечки никакого трепета, Женечка запросто мог бы с ним заговорить, нисколько не пугаясь раскаленного масла во взгляде и вкрадчивой игры перстней на мягких пальцах, все время что-то на себе щупающих. Тем не менее Женечка, хоть и пытался пересилить себя, не мог заговорить с джигитом, который весь был как желудок, полный едкого сока. Может, он вообще из людоедов. Женечка, помнится, читал в Интернете, что каждый тысячный житель современного мегаполиса пробовал человечину.
В конце концов, Женечка согласился сам с собой, что предчувствиям надлежит доверять. И вовсе он, Женечка, не трус и не псих. Просто на свете есть люди, которым добра не сделаешь. Так Женечка и не станет, зачем тратить себя, тем более в его приятной, правильной жизни полно забот, вот, к примеру, перепал на перепродажу очень качественный горько-зеленый изумруд, или в одном подмосковном коровнике заработала лаборатория по варке дури, тоже надо съездить.
* * *
Ведерников деградировал. Каждый вечер, после того как Лида, грузно вальсируя с горбатым мусорным мешком, защелкивала за собой входную дверь, он говорил себе в наступившем молчании комнат: жизнь отнята. Однако наутро жизнь продолжала тянуться, все часы в квартире кое-как шли, от их сухого стрекота чесалась кожа, свербела горячая щетина, и не было сил добраться до ванной, открыть щекотную воду, провести станком по скрипучей, длинной щеке. Ведерников теперь редко бывал чистым; только ожидаемый приезд матери мог заставить его намылиться.
От безволия, от скуки Ведерников дал себе погрузиться в слоистые пучины Интернета. По утрам, едва справив естественные надобности, стараясь не глядеть в чистое зеркало и на свежее полотенце, Ведерников скорее наяривал рокочущими колесами к спящему компьютеру, точно у него и правда было там дело. Ведерников не увлекся компьютерными играми — как-то не мог справиться с мультяшными фигуристыми демонами, не хватало сноровки. Зато он зарегистрировался в чатах и социальных сетях; по утрам торопился узнать, что нового запостили френды и как они откомментили вялые и по большей части неискренние сообщения Ведерникова.
Интернет кишел людьми-женечками. Ведерникова поражало, какое значение придают они себе и всем проявлениям своей повседневности. Они готовили пищу, лечили насморк, заводили дымчатых котяток, интриговали в офисах. Люди-женечки судили обо всем, что попадалось им под руку: о политиках, о книжных новинках, о музыкальных стилях, о военных стратегиях — и основой суждений был не опыт, не особая осведомленность, не ощущаемые в себе таланты, но единственно сам факт существования человека-женечки, фундаментальный и неоспоримый.