Подойдя к клетке, Пастор открыл ее одним из своих ключей; Рыжий в это время держал Цезаря на коротком поводке. Ярко-красный рубец над правым глазом Рыжего отмечал то место, куда прошлой ночью ударил головой Ракета, – эта отметина странным образом напоминала шрам над мертвым глазом Кобы. Цезарь намеренно смотрел на этот рубец, чем заслужил угрожающий взгляд от гориллы. Раздражать Рыжего было слишком слабое наказание за преступления этого предателя, но Цезарю это доставило небольшое удовлетворение.
«Ты худшего заслуживаешь, – подумал он. – И все получишь сполна раньше, чем ожидаешь».
Пастор раскрыл клетку, и Рыжий толкнул Цезаря внутрь. Подойдя ближе, чтобы снять цепь с его ошейника, Рыжий ухмыльнулся ему в лицо.
– Знай, Полковик завтра застрелит обезьян… перед боем.
Цезарь взглянул мимо Рыжего на Пастора, который отвел взгляд. Цезарь воспринял это как подтверждение того, что Рыжий сказал правду.
«Завтра, – подумал он. – Казнь запланирована на завтра».
Это открытие взволновало, но не удивило. Полковник не делал тайны из того, что собирается уничтожить обезьян, как только перестанет в них нуждаться, и теперь Цезарь понимал, что нельзя больше сомневаться или откладывать, поскольку дело касалось его народа. Пора было начинать действовать, времени ждать больше не было.
«Сегодня ночью, – подумал он. – Все должно случиться сегодня ночью».
Рыжему, кажется, показалось, что от сказанного им Цезарь потерял дар речи.
– Что? – глумливо бросил он. – Цезарю нечего сказать?
Злорадство обезьяны было просто жалким – неужели он не видел картину в целом или не понимал всех последствий того, что на них надвигалось? Цезарь печально покачал головой. Когда он наконец заговорил, в его голосе послышалась нотка искренней жалости.
– Хотелось бы мне знать… как долго они подождут… прежде чем застрелят тебя?
Злобное выражение лица Рыжего стало неуверенным, когда смысл слов Цезаря окончательно дошел до него. Цезарю показалось, что Рыжий хотел ответить чем-нибудь презрительным, но ничего убедительного не нашлось. Все, что он смог сделать, – это просто бросить на Цезаря еще один враждебный взгляд и выйти из клетки. Мерзкая горилла прошла мимо Пастора в дурном расположении духа. Цезарь решил, что сегодня Рыжему заснуть не удастся.
«И поделом ему».
Пастор, закрывая дверь клетки, старался избегать осуждающего взгляда Цезаря. Он уже собрался уходить, но потом повернулся к Цезарю и в последний раз посмотрел на него. Несмотря на все предшествующие события, на его лице можно было заметить оттенок сожаления.
– Ты должен был знать, что эта борьба никогда не закончится, – тихо сказал он. – Все должно было свестись к этому… Или вы, или мы.