На стройке поблизости грохотали два молота, забивающие сваи. Рабочий в спецовке и оранжевой каске медленно прошел по стройплощадке, пробираясь сквозь яркие лучи прожекторов; он осторожно ступал по земле, направляясь к огню, горевшему в черной бочке из-под масла. Другой рабочий, которого она не видела, продолжал прерывисто насвистывать – теперь «Вальсируя с Матильдой».
На краю стройплощадки бульдозер дал задний ход, развернулся, высыпал землю за щитом, на котором громадными буквами было написано: «ПРИБРЕЖНЫЕ ДОМА – ПРИБРЕЖНЫЙ СТИЛЬ ЖИЗНИ». Рабочий остановился, опустился на колени, покопался в земле. Вытащил что-то, осмотрел, потер пальцем, потом выбросил через плечо.
Сэм увидела огненный шар, взметнувшийся высоко в небо, двигатель, разбрасывающий искры, подпрыгивающий, пританцовывающий.
Эта картинка возникла на миг перед ней в полной тишине. В абсолютном безмолвии.
Палец у нее болел так, словно под кожей остался осколок, и она сунула его в рот, пососала ранку. Вновь вспомнила холодную улыбку на лице Андреаса Беренсена. Его пальцы в кожаной перчатке, державшие бокал. Ричард весь вечер так и вился вокруг швейцарца, наливал вино сначала ему, в первую очередь спрашивал его мнение о каждом новом напитке. Заискивал. Лебезил. Ричард никогда прежде не вел себя так. Раньше он всегда уделял особое внимание жене, был человеком с чувством собственного достоинства. Сроду ни перед кем не лебезил.
Какофония на строительной площадке продолжилась, теперь она стала громче, оглушительней. На радио началась передача «Мысли дня». Сэм услышала веселый голос ведущего, раввина Лайонела Блю, густой, как патока.
«Я вот тут задался вопросом, – произнес он, – сколько людей запоминает свои сны? И еще мне интересно, а видит ли сны Бог?»
Нужно одеться. Навести марафет. Создать надлежащий образ. Что лучше надеть сегодня? Сэм зевнула, пытаясь сосредоточиться на предстоящем дне. Утром ей предстоит просмотр первого варианта монтажа, потом ланч с Кеном. Она пошла в душ, ощутила на теле тонкие водяные струи, сделала похолоднее. Водяные иголочки барабанили по коже, сильно, больно. Она вышла из кабинки, энергично растерлась полотенцем.
Уже лучше. Но всего лишь на один процент. Слишком большая доза отрицательных ионов. Когда они улеглись спать? В три? В четыре? Пили портвейн. Потом кофе. Затем снова портвейн. И еще раз кофе. Первым ушел Андреас – Ричард и Бамфорд тогда как раз начали рассказывать анекдоты. Харриет прочла ей лекцию о нынешнем состоянии мира. Харриет беспокоил пластик, от него исходили какие-то ядовитые миазмы – можно заболеть раком, если сидишь на виниловом сиденье в автомобиле.