— Ну что вы топчитесь у двери, как едва восставшие умертвия у кладбищенских ворот? Освободите себе место и не мозольте глаза, — велел он Айсеку и Рэши. — А вы, моя драгоценная, идите ка сюда. Нам есть что обсудить.
Сам бакалавр устроился за захламлённым столом, смахнув бумаги со стула прямо на пол.
— Мне срочно нужен лаборант. Предыдущий прослужил мне верой и правдой пять лет, а потом бессовестно бросил, вздумав закончить обучение, — провор чал Пиротэн, со звоном сдвигая колбы и склянки, некоторые из которых были наполнены сомнительными жидкостями, в сторону, чтобы освободить небольшой пятачок на столе для какого-то свитка, который он с величайшей осторожностью водрузил на заляпанную давно высохшими чернилами поверхность.
Вдруг он резко вскинул голову и посмотрел на меня по-другому, более пристально.
— А вы не желаете стать моей лаборанткой, адептка? Это довольно интересная и не хлопотная работа. И вполне может сойти за курсовую, при должном подходе, — проговорил он, изучая меня прозекторским взглядом.
Я осмотрелась, справедливо усомнившись в «не хлопотности» предлагаемой должности. Да и курсовая меня мало заботила, учитывая, что задерживаться в академии я не намеревалась.
— Вас наверняка заинтересуют мои изыскания, которые, уверен, помогут мне получить степень магистра, — тоном искусителя добавил Пиротэн, указав мне взглядом на стол, точнее на ту его часть, где лежал свиток. — Взгляните, адептка, вас это должно заинтересовать.
Свёрнутая бумага пожелтела от времени, края её почернели и частично осыпались. Перетягивающая свиток бечева растрепалась, затвердела и, казалось, стоит её коснуться, превратится в тлен, как и сама древняя бумага. Но моим вниманием завладели не все эти признаки преклонного возраста свитка, а пломба, скрепляющая концы бечевы. На неровном кругляше, края которого, казалось, обглодало само время, сквозь пыль и серую плесень угадывался оттиск драконьих крыльев в огненном круге. Воспетый в легендах перстень прародителя!
Это была еще одна легенда о появлении драконов, получившая своё продолжение в песнях и детских сказках. В незапамятные времена, ещё до того, как тьма поглотила наш мир, а немногочисленные населяющие его народы жили в согласии, с небес спустилась богиня Раздора и посеяла одноимённую хворь между мирными жителями Люциании — обители света и покоя. Сильные, по её научению, начали обижать слабых, умные кичиться и презирать глупцов, красивые унижать тех, кого природа одарила иными достоинствами. И почва, орошённая кровью, взбунтовалась. Она гневно вздыбилась, породив величайшую гору, из недр которой вырывалось жидкое пламя, поля сражений покрылись серым пеплом, небо затянулось дымом, и Люциания погрузилась в полумрак. Раздора убоялась и покинула ставший негостеприимным мир, решив, что совершила достаточно, чтобы его поглотила тьма. И тьма действительно заполнила сердца жителей Люциании. Чёрная, как душа коварной богини, магия захлестнула некогда совершенный мир. Но свет невозможно истребить полностью, остались те, кто помнил благодать былых дней и жаждал воскрешение заветов предков. Нескончаемым потоком шли паломники к исторгающей смрад и пепел горе. Они терпели боль от ожогов, причиняемых им раскалённой каменистой почвой, слепли от пепла и ядовитых испарений, гибли под потоками лавы, но ничто не могло остановить страждущих. И однажды, самому ловкому, смелому и твёрдому в своей вере паломнику повезло. Он смог добраться до вершины разверзшейся горы и вознёс мольбу к самой сути тверди земной. Он заглянул в жерло вулкана и принёс себя в жертву, во имя спасения всех народов. И его жертва была принята. Дух Люциании взял его тело за основу создания приемлемой для прочих оболочки спасителя, но оставил своему посланнику право возвращаться к огненной сути, когда ему этого захочется. Так, в сплетении внешней, подверженной порокам, и глубинной, чистой, как само пламя, жизней появился первый дракон — прародитель всего драконьего народа.