– Ничего себе, пап. Так вы скоро будете спать в разных спальнях.
– Ну она вообще-то храпит, так что…
Курт отхлебнул большой глоток из своей бутылки. Его прищуренные глаза не отрывались от поля, от жухнущей, сухой, как солома, травы. Дон вдруг осознал, что Курт с методичностью автомата уже осушил упаковку пива.
Дон тоже смотрел на поле, не отрываясь. Он вспомнил, как Курта в детсадовском возрасте впервые привезли сюда; он помчался в поле и споткнулся о яму, не заметную в высокой траве. Мелко зазубренные лезвия травяных стеблей глубоко изрезали три пальца на левой руке, которую он при падении выставил вперед, защищая лицо. Когда Курт приковылял обратно к Дону и Мишель, из его кулачка текла кровь. Они отвезли его в клинику, ту, что раньше стояла на Прайн-роуд, а потом ее снесли бульдозером, а на ее месте построили винный магазин. Доктор Грин зашил мальчишке руку, наложил несколько десятков швов, и Курт не пролил ни слезинки. Он наблюдал за операцией с невинным любопытством, свойственным детям его возраста. Дон перевел взгляд на Курта, который угрюмо созерцал море волнующейся травы, и заметил, что тот сжал пальцы в кулак.
– Ну что? Как насчет второго раунда?
Они молча убрали посуду и вернулись к работе.
Вечером они перекусили гамбургерами и до часу ночи смотрели «Боевой стройбат» с Джоном Уэйном. Телевизор был монстром; он шел в комплекте с радиоприемником «Филко», проигрывателем и стойкой для техники – длинным коробом, смахивающим на здоровенный гроб. Они купили этот комплект по каталогу «Сирс» в 1971-м, а позднее приобрели адаптер, после того как Федеральная комиссия по связи постановила, что все старые телевизоры должны быть оснащены цифровыми конвертерами. Пара крепких итальянцев, которая привезла всю эту прелесть на фургоне, часа два втаскивала ее в гостиную с помощью тележки. Когда все было готово, Мишель сделала чай со льдом и маленькие коктейльные сэндвичи, и вся семья уселась перед телевизором и стала смотреть «Предоставьте это Биверу» [99]. Дон провел немало бессонных ночей у подножия этого бегемота. Выпив чашку чаю, Дон побаловал свои натруженные ноги ванночкой с минеральными солями и мгновенно уснул.
Ему снилось, что он заблудился в темном лесу и что за ним гонятся дети, вооруженные ножами. Деревья расступаются, и он падает в щель между высокими камнями. Он лежит беспомощно, как опрокинутая на спину черепаха, а солнце медленно плавится и растворяется во тьме.
Утром, когда пол еще не прогрелся, а в окна сочился звездный свет, Дон встал, чтобы вскипятить кофе. Подогрел в кастрюльке молоко для Туле, который терпеливо ждал под столом, вывалив длинный розовый язык чуть ли не до пола. Затем Дон принялся рассматривать фотографии, склонившись над столом. Они не нравились ему еще больше, чем вчера, и это неприятие только усилилось при мысли, что они могут иметь хотя бы косвенное отношение к «Черному путеводителю». В конце концов он сунул их в конверт, бросил конверт в ящик стола и начал готовить завтрак.