Дон кивнул с кривой улыбкой, притворившись, что не замечает их очевидной враждебности, и пошел вперед так быстро, как только позволяло ему достоинство. Полные смертельной угрозы обсидианово-черные глаза, не отрываясь, следили за ним, пока он не свернул за поворот. Дон мертвой хваткой сжимал в кармане газовый баллончик. Его зубы стучали.
В шеях этих двоих было слишком много позвонков. У прежних работников он ничего похожего не замечал. Оба работяги страдали одинаковым физическим изъяном, и Дона посетила безумная, параноидальная мысль – что они были актерами, дублерами основного состава, которых обычно снимают исключительно сзади или вне фокуса. Надень униформу на человека – и на расстоянии он сойдет за твоего лучшего друга. Безумие и паранойя. Безумие и паранойя в квадрате и кубе. С какого перепугу кому-то может прийти в голову изображать работников-мигрантов на деревенской лесной плантации? Почему его не покидает смутное подозрение, что он уже видел их при других обстоятельствах?
Они следят. Они следят за тобой, Дональд. Они любят тебя.
Этот непрошеный шепот, вырвавшийся из его подсознания, ударил Дона, словно током, хотя он тут же поспешил затолкать его обратно в подвал, где хранились его детские страхи – боязнь пауков и буки. Всю дорогу до дома он пробежал рысцой, словно стремясь обогнать бурю, оторваться от гнавшегося по пятам дьявола.
Один кофейник спустя послышалось рычание Туле, и свет фар упал на дорожку, ведущую к дому. Дон, прищурившись, посмотрел на часы. Приехали.
Курт и Кайвин прибыли на арендованной машине. У Курта в собственности было четыре автомобиля, включая «лексус» и классический «мини-купер» в наиполнейшей комплектации, ранее принадлежавший какой-то звезде второразрядных боевиков; но, как он однажды заметил, скорее рак на горе свистнет, чем колеса его малютки выедут на дорогу в пригороде Олимпии. Небо чуть-чуть развиднелось, на его фоне контрастно выделялись очертания амбара и трепещущих магнолий. Курт и Кайвин выбрались из машины, прошлепали по грязи и ворвались в кухню.
Кайвин была темноглазой и стройной, изящной, но и поджарой, как танцовщица. В своем простом сарафане персикового цвета, туфлях на низком каблуке и при полном отсутствии косметики она выглядела гораздо моложе своего предполагаемого возраста. В руках – сумочка из прозрачного пластика, дань последнему тренду, популярному среди городских модниц всех возрастов. Кайвин стояла в напряженной позе, отирая с лица дождевые капли. Ее веки были нежно-голубого оттенка, как крыло бабочки.