Несмотря на весь негатив, я росла довольно активным и жизнерадостным ребенком. Неплохо училась в школе, имела множество друзей, верила в добро. Каждый день, возвращаясь домой, терпела унижения, насмешки и обвинения — по мнению бабки именно из-за меня испортилось великолепное будущее матери.
В конце концов, когда мне исполнилось лет пятнадцать я начала сбегать из дому. Часто не возвращалась допоздна, или не ночевала дома. Матери было все равно, она давно не смотрела на меня, а бабка была рада, что я не мозолю ей глаза.
А потом… — это было самое сложное. Вспомнить все это и не сорваться было верхом моих сил. Макс сидел тихо, в глазах отражался интерес и сочувствие. Он взял мою ладонь в руку и сжал.
— Если тебе сложно, не говори. Я все пойму.
— Нет. Я хочу рассказать.
Я подавила горькие слезы и продолжила, — потом случилось нечто страшное. Какая бы мать у меня не была — я ее любила и жалела. Мне было жаль, что ее любовь отвергли, и она от этого сошла с ума. Она ведь не виновата, что так получилось. Но я никогда не думала, что она так поступит.
Я умолкла. Макс продолжал держать меня за руку, это придавало мне уверенности и сил. Воспоминания того дня возвращались потоком, и вскоре захлестнули меня словно лавина. Перед глазами возникла картина давних дней.
"В тот день я снова не вернулась домой вовремя. Уже давно перевалило за полночь, когда я тихонько пробралась в квартиру, сняла босоножки и прошмыгнула в ванную. Свет не включала, чтобы не разбудить мать. В квартире витал странный, приторный запах, но я не обратила внимания. Я наклонилась над ванной, чтобы умыться и рука наткнулась на нечто холодное и скользкое. В ванной кто-то лежал. Я поводила руками и убедилась что это мать, но почему она сидит в темноте и почему такая холодная я не смогла понять.
— Маам, — позвала я, но никто не откликнулся.
Я запаниковала.
— Мама! — выскочив из комнаты, я щелкнула выключателем. Яркий свет больно резанул по глазам. Перед глазами поплыли красные круги и пятна, но даже когда я проморгалась они не исчезли. Пятна были везде: на стенах, потолке, на полу, на зеркале — они растеклись яркими лужицами, оставляя за собой розовые полоски. Ванна была наполнена доверху красной водой, и в ней лежала мать. Синяя рука свисала с края ванной, на запястье было несколько глубоких порезов, на пальцах застыли густые капли крови. Но самое страшное было лицо.
Черные провалы глазниц, заостренные скулы. На синюшных губах играет зловещая ухмылка похожая на оскал. Словно кровавая баронесса она возлежала в своем бассейне из крови девственниц, улыбаясь только ей видимым мирам.